Девушка вынула из волос увядшие цветы и пошла к лестнице. Сейла вздохнула ей вслед и осенила знаком защиты. Да простит её бедняжка! Но не зря же говорится: мужчина – пламя, женщина – вода. Гнев Таура, тем более страшный, что сын не выплеснул его, а нёс внутри, нужно было срочно гасить.

Когда Илис вошла в комнату, Таур рылся в сундуке, и вокруг валялось немало чистой одежды.

– Что ты ищешь? – помедлив, спросила девушка.

Он поднял голову:

– Ты говоришь со мной? – спросил он, прищурив светлые глаза так, что они потемнели. – Неужели?

Илис вздёрнула подбородок.

Таур Керт поднялся, тяжело усмехнулся, не сводя с девушки глаз.

– Такая гордая…со мной! А остальным позволила ноги о себя вытирать?

Девушка молчала. Ни оправдываться, ни объясняться она не будет. Она прямо смотрела в лицо варвара, стараясь, чтобы чувства не отразились на её лице.

Тепло – то робкое, несмелое – что она неожиданно для себя испытала к этому человеку, увидев, сколько цветов он для неё собрал, а потом так трогательно-неумело пытался пристроить их в её волосах, ушло, оставив глухую обиду.

Очень удобно сделать её виноватой. Наверное, Таур Керт считал, что она и сама могла дать отпор Габу. Только был ли в этом смысл? В тот раз она уже всё сказала Сейле. Невозможно оскорбить того, кто сам не уважает себя.

Таур Керт подошёл к ней вплотную.

– Почему ты не сказала мне? – спросил он. – Он не смел даже подходить к тебе, не то что оскорблять! Ты – моя женщина, никто не смеет…

– Трогать твою собственность? – тихо спросила она. – Это из-за этого ты так разозлился?

Таур Керт снова прищурился.

– Ты не в Реане, милая, - медленно и угрожающе сказал он. – Здесь свои законы, хочешь ты этого или нет. Да, мужчина должен отстаивать то, что ему принадлежит, иначе на его…собственность, - криво усмехнулся он. – Найдётся немало охотников! Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Да, мой господин, - спокойно ответила она.

Вот все и встало на свои места. Не защитить её, а отстоять своё право сильного. Он и ей постоянно доказывал это право, добивался того, чтобы она не просто ложилась с ним в постель, а каждый раз получала удовольствие, стонала и билась под ним, забывая себя.

Таур Керт не отрывал от неё потемневших глаз.

– Вот и хорошо, - ровно сказал он. – Ты моя, Илис. Я никому тебя не отдам.

Она негодующе вскрикнула, когда он властно поцеловал её, оттеснив к простенку между окнами. Рванул платье с плеч девушки, освобождая груди, поцеловал сосок, но тут же выпрямился, словно показывая, что обычных ласк сегодня не будет. Руки мужчины легли на её груди, сжав их так крепко, что на нежной коже проступили красные пятна. Он смотрел ей в глаза, сминая её плоть, но Илис не отводила взгляда, хотя на её скулах горел лихорадочный румянец. Она лишь чуть вздрогнула, когда он потянул вверх подол её платья, оголяя бёдра, жадно сжал лобок девушки, свободной рукой высвобождая набрякшую плоть.

Член влажно мазнул между её ног. Задохнувшись, Таур Керт подхватил Илис под ягодицы, высоко приподнял и медленно опустил, насаживая на себя.

Не выдержав, Илис закрыла глаза.

Он видел, что она снова прикусила губу, как от боли, но Таур Керт уже не мог остановиться.

…Аромат цветов, перенесённых в их спальню, горчил.

Илис лежала на кровати, отвернув голову к окну. Весеннее солнце светило ей в лицо, но она не замечала этого.

Варвар перенёс её сюда сразу после того, как кончил и, выскользнув из неё, осторожно опустил Илис на пол. Подол её платья поехал вниз, укрывая голые бёдра.

– Прости, - глухо попросил мужчина, ткнувшись подбородком в её макушку.

Девушка молчала, и тогда он подхватил её на руки и отнёс на кровать.

Илис не пошевелилась. Сейчас ей было всё равно, овладеет ли он ею ещё раз, или уйдёт. И желания встать и обмыться тоже не было, хотя липкое семя обильно стекало под ягодицы, и платье сзади наверняка вымокло.

Таур Керт угрюмо молчал. Он аккуратно одёрнул подол её платья, прикрыл простынёй голую грудь Илис. Тут уже ничего нельзя было сделать – лиф разорванного платья просто распался на две половинки.

– Я быстро, - пообещал он. – Только принесу тебе платье.

У порога он обернулся на Илис. Она так и лежала, словно сломанная кукла, только отвернула голову к окну. Карун! Что он натворил!

Внизу ему встретилась встревоженная мать, но сейчас он не мог говорить, и только мотнул головой на её незаданный вопрос. Сам прошёл в кладовку, выбрал чистое платье из тех, что носили служанки. Белья здесь не было, значит, всё же придётся просить у Сейлы.

Он вышел из кладовки с платьем в руке, и мать, следующая за ним по пятам, покачала головой.