Рамаз прижался виском к стеклу приоткрытой створки окна. Ему вспомнился ректор университета, высокий, худощавый, с посеребренными висками профессор, столь скептически отнесшийся поначалу к способностям заочника.

Двумя неделями раньше Зураб Торадзе предупредил ректора, что сведет его с молодым человеком феноменальных таланта и знаний. Главврач так расписал бывшего пациента, что ректор счел его просто фантазером и, в общем-то, даже не выслушал толком. Недоверие ректора задело Торадзе, и он запальчиво бросил:

— Вы, видимо, не принимаете всерьез мои слова. Вам представляется, что я нахваливаю Рамаза Коринтели, как сотни родителей и ходатаев своих отпрысков и протеже. Лучше я приведу его, и вы сами с ним поговорите. Полагаясь на вашу непредвзятость, я верю, что вы не сочтете зазорным для себя признать, что он феноменально одарен и в высшей степени образован.

И на это заявление ректор не обратил особого внимания. Он хорошо знал пристрастие Торадзе к пышным и пылким речам. Не проявляя интереса к его протеже, он не вызвал декана и не поинтересовался у того личностью «феноменального» юноши.

Настал день, когда ректор принял Торадзе вместе с его бывшим пациентом.

Он встретил обоих стоя, обоим подал руку, затем опустился в мягкое вращающееся кресло, пригладил посеребренные виски и с чуть заметной насмешливой улыбкой адресовался к Рамазу:

— Итак, это вы обладатель феноменальных способностей и знаний?

— Я Рамаз Коринтели, — вызывающе отрубил молодой человек, — Рамаз Михайлович Коринтели.

Ректора несколько смутили странновато вспыхнувшие глаза посетителя.

— Я, кажется, не сказал вам ничего обидного?! — недоуменно пожал он плечами и посмотрел на Торадзе, словно призывая того в свидетели.

— Рамаз Коринтели не обиделся, — понял его главный врач, — он просто чересчур чувствителен и самолюбив.

У ректора испортилось настроение, он пожалел, что предварительно не переговорил с деканом или не ознакомился с личным делом студента.

— Вот и хорошо, — сказал он слегка обиженным, слегка смущенным голосом. — Итак, вы хотите сдать все предметы за три курса и в конце января защитить диплом? Вы понимаете, какое это нарушение всех правил и установок?

— Да, но разве не встречаются исключения? Мергелян, например, в восемнадцать лет стал академиком.

— Мергелян, Мергелян… — протянул ректор, откидываясь на спинку кресла и глядя в потолок. — Мергелян, молодой человек, редчайшее исключение. Дай вам бог дотянуться до него и даже более того!

— Уверяю вас, батоно Серги, Рамаз Коринтели никому не уступит. Может быть, вы снизойдете и побеседуете с ним? — У Зураба Торадзе дрогнул голос.

— Вы уже пишете диплом? — спросил вдруг ректор, глядя прямо в глаза Коринтели.

— Уже написал, уважаемый, — принял вызов Рамаз.

Для него не составило труда понять, что ректор с самого начала выражает ему недоверие. На глазах это недоверие перерастало в раздражение. В душе молодого человека вспыхнуло мстительное чувство. Он решил язвить на каждом слове.

Ректора подавляли сверкающие глаза юноши. На его счастье, зазвонил телефон. С быстротой молнии он повернулся в кресле и поднял трубку:

— Алло!

Пауза.

— Да!

Пауза.

— Да. Да!

Пауза.

— Вас понял! Всего хорошего! — Вот и все, что он произнес довольно нервозно, и повесил трубку. — Меня вызывают в Министерство просвещения! — задумчиво объяснил он и снова повернулся к Коринтели. — Прекрасно, что вы закончили диплом, но позвольте не как ректору, а как коллеге спросить вас, какую тему вы выбрали без руководителя и безо всякой помощи?

— Постараюсь объяснить вам поподробнее, тем более что я уверен: решенная мною проблема крайне заинтересует вас.

— У вас, значит, проблема даже решена? В дипломной работе мы не требуем сразу постановки и решения проблемы. Но коли вы решили, естественен мой интерес, что это за проблема и почему она должна заинтересовать меня?

— Я сейчас же могу вам доказать, что проблема решена мной окончательно. Говоря, что вас заинтересует мой диплом, я, думается, не ошибся. Я решил вопрос, с которым лично вы так и не смогли справиться.

— В частности? — Ректор был заинтригован. Потаенная ирония, заметная лишь искушенному взгляду, перестала морщинить уголки его глаз. Он чувствовал, что столкнулся со странной и непреклонной личностью. Только не мог догадаться, сколько неожиданностей ждет его впереди.

— В частности? — опять зло блеснули глаза Коринтели. — В частности, я умышленно взял проблему, к которой вы не подобрали ключа. Взял специально, так как, во-первых, предвидел наперед, что моя «феноменальность» вызовет у вас только насмешку, а во-вторых, я знаю ваше отношение к молодежи. Не вообще, в масштабе университета, но в частности, к вашим молодым коллегам. В масштабе университета вы играете роль снисходительного и любящего молодежь ректора.