– - Ну, так кто же убил Волобуева?
– - тронул он щеку тыльной стороной ладони.

Зуб затихал. Наверное, ему становился неинтересен разговор. Возможно, зуб чувствовал, что Андрей Малько врет. В безвыходных ситуациях подследственные чаще всего врут, чтобы отыскать хоть какую-то лазейку к спасению.

– - Я должен еще кое-что узнать, -- спокойно ответил Андрей.

– - Каким образом?

– - Вы меня не отпустите? Всего на день...

– - Вы смеетесь?

– - Значит, не отпустите?

– - Конечно, нет.

– - Тогда... тогда мне нужно все обдумать, прежде чем назвать убийцу... Точнее, убийц...

– - Это будет неплохо. Лучше если убийц, -- раздраженно бросил Павел и нажал кнопку под плахой стола.

Под скрип двери комнату наполнил запах едкого сапожного крема.

– - Отведите подследственного в СИЗО, -- приказал сержанту Павел.

– - Есть!
– - с радостью ответил тот и звякнул наручниками.

– - Товарищ капитан, разрешите я у вас на этаже хоть в туалет схожу. Нет больше сил терпеть. Пусть пока наручники не застегивает. Не будет же он мне ширинку расстегивать и это... наружу доставать...

– - Не будешь?
– - иронично сплющив губы, спросил Павел сержанта.

– - Не буду, -- с брезгливостью в голосе ответил он.

– - Ладно. Отведи подсудимого в туалет. По коридору -- слева.

– - Есть!

В маленький, всего на две кабинки, туалет конвоир вошел следом за Андреем. Он по-прежнему мычал ту же мелодию. Казалось, что внутри сержанта воет волк.

– - Дверь не закрывать!
– - прервав мычание, потребовал он от Андрея.

– - Так и будешь на мою задницу смотреть?

– - Так и буду.

Круглое лицо конвоира, пропитанное презрением, было похоже на лицо татаро-монгольского захватчика, каким их рисовали в школьных учебниках по истории. Маленькие глазки смеялись, и Андрей вдруг понял, для чего он зашел в туалет.

– - Ты скоро?!
– - прокричал в открывшуюся дверь один из грузчиков.

– - Иду!
– - ответила ему левая кабинка.

Под всхлип воды, спускаемой из бачка, из нее вышел второй грузчик. Его спина бугрилась мускулами. Напарнику явно не хватало именно этой спины.

– - Водила торопит. Ему уже ехать пора. А у нас три шкафа, -- объяснил он от двери.

– - Да иду-иду.

– - Ну, чего тянешь?
– - толкнул конвоир Андрея в спину.
– - Ты по маленькому или по-большому?

– - По крупному.

– - Быстрее вываливай свое добро.

Пружина с яростью притянула к себе входную дверь, отрезая грузчика от них, и под ее громкий хлопок Андрей с разворота ударил сержанта в солнечное сплетение.

– - И-ах!
– - схватил тот воздух обветренными губами и не поймал.

Андрей ударил еще раз по сгибающемуся под тяжестью телу конвоира и тут же увидел перед собой его загорелую, поросшую рыжим пухом шею. Сцепив кисти в замок, он со всей злостью, которая скопилась в его теле за эти сутки, сверху, как молотом, впечатал их в шею и с удивлением увидел, что конвоир, продолжая движение вниз, рухнул ему под ноги.

В ушах зазвенела странная, никогда до этого не ощущаемая тишина. Казалось, что именно сейчас она взорвется писком входной двери и дюжие грузчики или, что еще хуже, милиционеры из кабинетов на этом этаже ворвутся в туалет и сшибут его с ног. Но тишина всего лишь прервалась капаньем воды из крана. Сочные удары по эмалированной раковине отсчитали три секунды, и Андрей вдруг ощутил, что силы, которые он вроде бы потерял навсегда после трех ударов, вернулись к нему.

Он втащил обмякшее и очень тяжелое тело в кабинку, из которой недавно вышел грузчик, и стал перевязывать ноги конвоиру своим платком. Он оказался слишком коротким, а может, ноги у сержанта слишком ширококостными, и тогда Андрей со злостью вбил платок в рот сержанту. Тот совсем не сопротивлялся, будто ему самому было интересно, чем же свяжет ему ноги подследственный.

Вынырнув из кабинки, Андрей сорвал с вешалки у рукомойника вафельное полотенце и обвязал им руки сержанта, заведенные за спину. Ноги его уже почему-то не интересовали. Потом закрыл изнутри дверку на щеколду и перелез через боковую стенку наружу.

Сердце билось не только в груди, но и в шее, висках, в животе и даже в коленках, хотя там и биться-то было нечему. Больше всего хотелось подставить рот под кран, из которого громко, очень громко били капли. Создалось впечатление, что капли хотели этими звуками поскорее позвать сюда кого-нибудь.

Рука сама довернула кран, и почему-то лишь тогда, когда исчезли тикающие звуки, Андрей понял, что не сможет проскользнуть через милицейский пост у входа. Из прямоугольного, мутного от старости зеркала на него смотрел лысый мужик с зековской щетиной на скулах. Если бы он сам был милиционером, то наверняка остановил бы такого субъекта на улице.