Но теперь…

Маркиз впал в отчаяние. Хотя, честно говоря, противоядия все равно бы не хватило. Миссия, действительно, оказалась невыполнимой.

– Все кончено, – грустно произнес он и смешался с толпой.

А праздник только начинался; народ все прибывал и шумел.

Когда на площади не осталось ни одного свободного места, стражники закрыли ворота. Но остальным жителям, оставшимся у крепостных стен, не стоило расстраиваться, – там тоже все было готово к церемонии. Стояли бесчисленные столы с едой и выпивкой.

Наконец, под барабанную дробь на царской лоджии появились Чара и Мира. Младшая сестра выглядела великолепно, вызывая восторженные крики; ее красота ослепляла всю площадь. Чара, не смотря на богатый гардероб, выглядела на фоне сестры дурнушкой. Но от этого она не становилась менее заметной. Коварство и злость тоже бывают привлекательными, но только по-другому.

С новой силой поднялся шум. Народ громко приветствовал Воранов.

– Зачем им нужен был волшебный напиток? – пробурчал Маркиз. – Их и без него все любят.

– Это не настоящее веселье, – послышалось рядом.

Маркиз вздрогнул, с любопытством посмотрел на человека слева и опешил.

Рядом с ним стоял Кровавый Пес и усмехался.

Маркиз бросился наутек, но было поздно. Солдат схватил его за хвост и прижал к себе.

– Не бойся, – сказал он, усмехнувшись, – я тебя не выдам.

Он подмигнул Маркизу и сдвинул черный капюшон на затылок.

– Молчун?! – воскликнул Маркиз.

Да, да, это был Молчун, собственной персоной. Первый человек, встретившийся друзьям в Синегории.

– Ты что, записался в Черные Псы? – спросил Маркиз, пытаясь прийти в себя.

– А что мне оставалось делать, – весело оправдался Молчун, – иначе меня сгноили бы в тюрьме или повесили как врага Зелибора.

Маркиз не сводил с него глаз.

– Между прочим, быть Черным Псом мне даже нравится, – добавил он, поправляя одежду, – гораздо лучше, чем всю жизнь ловить рыбу.

– Как я тебя понимаю, – сказал Маркиз, – разбои, грабежи, убийства, кровь. Что может быть лучше!

– Не издевайся, пожалуйста. До этого пока не дошло. Лучше давай посмотрим на праздник.

– Смотреть, как одурачивают народ, мне не доставляет ни малейшего удовольствия.

– А ты думаешь, им это нравится? – спросил Молчун, кивая на толпу.

– Судя по их лицам, они в полном восторге!

– Если бы ты заглянул к ним в душу, то увидел бы, какая там кипит ненависть к Воранам!

– Еще немного, и они забудут про свою ненависть, как ты про свою рыбу! – Маркиз ни на шутку разозлился.

– На что ты намекаешь? – спросил Молчун.

Маркиз в общих чертах объяснил ему смысл происходящего. Он рассказал и про Оракула, и про волшебный напиток, и про Чару, и про Вука, и про то, что у него кончилось противоядие, и про Настю, пропадавшую неизвестно где. Словом, обо всем, что случилось за последнее время.

Молчун, нахмурившись, внимательно слушал.

Между тем праздник начался. Волшебный напиток разливался по кружкам, разбиралась закуска. Появились музыканты и танцоры. Народ глазел на представление и от души радовался.

– Так значит, ты говоришь, что Настя собиралась проникнуть в Зал Испытаний? – нахмурившись, спросил Молчун.

– Неизвестно добралась ли она туда, а если и добралась, что это изменит. Наша жизнь висит на волоске.

– То-то я думаю, зачем Чара усилила охрану в Зале Испытаний, – Молчун о чем-то задумался.

– Вот что, – решительно сказал он после минутного раздумья. – Я отправляюсь ее спасать!

– Я с тобой! – завопил Маркиз.

– Нельзя, – спокойно произнес Молчун. – Тебя сразу же заметят и убьют!

– Прикажешь оставаться здесь и умереть в ожидании?

Молчун погладил его, усмехнулся и сказал:

– Для ожидания ты слишком умен. Постарайся что-нибудь придумать.

Он отпустил Маркиза и смещался с толпой.

– Вот и все, моя дорогая сестричка! – сказала Чара, взирая на то, как народ с удовольствием распивает волшебный напиток. – Наша власть обретает ярых сторонников. Через несколько минут они все будут готовы за нас умереть!

Царица подняла руку. Снизу послышались радостные крики. Толпа приветствовала ее.

Чаре не терпелось сказать речь.

Музыка стихла, танцы прекратились. Все взгляды устремились на нее.

Царица была в ударе. Ее красноречию позавидовал бы любой политик.