Мы молча наблюдали, как Чистильщики, один за другим, ныряли в темноту катакомб, где случилась стычка ведьм и синдиката. Они полностью игнорировали, что меня, что Мариуса. Мы их не интересовали, пока не нарушили Кодекс Жителей Города, или пока наши сердца все еще бились. Ведь все знают, что Чистильщики приходят за мертвыми телом и мертвыми духом.

Только один из них, неуклюжий коротышка, запнулся, проходя мимо. Я затаила дыхание, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не взглянуть прямо в маску. Никто не знал, есть ли у Чистильщиков глаза, но слепыми они явно не были. Они могли улавливать малейшие крамольные мысли, промелькнувшие у вас на рассвете в полудреме. И смрадное дыхание Костлявой, которая уже ступила на дорогу, ведущую к тебе.

Но нет, коротышка, косолапя, проследовал за остальными, а уже через мгновение Чистильщики снова показались на свет. Особо не церемонясь, каждый из них тащил мертвых за ноги, что-то пришлось нести в руках. В той мешанине костей и плоти сложно было визуально собрать образ еще совсем недавно живых людей. Уже знакомый нам коротышка, возмущенно пища, бежал за остальными. В руках у него была огромная тряпка, вся в бурых пятнах, которой он тщательно подтирал натекшие лужицы еще не свернувшейся крови.

Вскоре процессия удалилась, вместе с желанием схлестнуться в смертельном поединке. Мариус, побледневший, с бьющейся на виске жилкой, смотрелся совсем жалко. Подняв руку в примирительном жесте, он спрыгнул с валуна и сухо поклонился, сказав:

— Я здесь не затем, чтобы устраивать лишние разборки. Я хочу поговорить.

— О чем же? — холодно уточнил Олла, выныривая из-за его плеча. Я замерла на месте от ужаса: в каком-то сантиметре от шеи Мариуса, рядом с его ходящим ходуном адамовым яблоком, мерцало багряное крыло, ставшее острее клинка.

Наемник ощерился, лицо его разом потеряло всю человечность. Смотришь ему в глаза, словно лесному василиску, не в силах пошевелиться.

— Я знаю, кто ты, — Олла дернул крылом, нервно, неаккуратно, — одно из маховых, крупных перьев опасно прошлось по щеке Мариуса. — От тебя за версту несет гнильем.

Лучший работник месяца, пускай и внештатный, Гильдии Убийц расхохотался, громко и фальшиво:

— Не надейся, что ты сможешь победить меня в честной схватке. Все, что тебе доступно — нападать исподтишка. У тебя до сих пор все тело — сплошная рана, оно страдает, борется. Я тоже многое могу учуять: боль, запах твоей боли окутывает тебя так плотно, что тебя самого уже не видно. И никуда ты от нее не денешься.

Мариус усмехался: Олла, да и я тоже, были для него смешными игрушками. Зеркальный демон не боялся умереть. Да, его физическое тело исчезнет на пару дней, но вскоре восстановится, и тогда Мариус не даст нам соскучиться.

— Так, — медленно, чтобы не спровоцировать, обернулся Мариус, — мне надоели эти игры. У меня к вам предложение, от которого отказаться невозможно.

— И что же это? — я шагнула ближе, внезапно заинтересовавшись.

— Даная, отойди, — хмыкнул Олла, прижимая крыло плотнее, — ему нельзя доверять.

Наемник легкомысленно пожал плечами:

— Никому нельзя доверять в принципе. Не спорю, репутация бежит впереди меня, но я могу помочь тебе вернуть крыло.

Олла хмыкнул, умудрившись уложить в один единственный хмык все презрение и недоверие, переполнявшее его:

— Лжец.

Наемник замер, прикрыв глаза. Воздух рядом с ним зарябил, задвигался, и Марикус, теряя очертания, начал уплывать из захвата Оллы. Когтистая лапа, разорвав ткань бытия, высунулась в промежутке между телами Привратника и самого Мариуса и вцепилась в живот Олле. Снова была пролита кровь божества. А я не могла сдвинуться с места, словно к земле меня пригвоздила невидимая сила. Руки-ноги не слушались, даже повернуть голову не получалось.

Олла вкинул голову, схватился за лапу и сжал до хруста. Я и не думала, что в этом теле столько силы. Во все стороны полетели ошметки плоти и алые капли. Мариус перестал ухмыляться, попятился. Но Олла уже занес над ним руку, вымазанную в чужой крови.

Карающая длань опустилась медленно и неотвратно. Но это мне казалось, что все происходит невыносимо медленно, на самом деле Олла двинулся вперед и схватил Мариуса за горло в одно мгновение, неуловимое взору.

Наемник, схваченный, загнанный в ловушку, задыхался, дергался в руках Оллы, к лицу его прилила кровь. Глаза тоже налились кровью, округлились. В них застыл ужас.

— Я не лгу, — говорить Мариус уже не мог, только шептать, шевелить губами в отчаянной надежде на то, что он будет услышан. И Олла его услышал.

Недоверчиво наклонив голову, он притянул наемника к себе, прижимаясь лбом ко лбу, но хватку не ослабил. И через несколько секунд Мариус уже кулем повалился на землю, задыхаясь.

— Он и правда не лжет, — процедил сквозь зубы Олла, — теперь тебе решать.

— Я бы на вашем месте поторопился. Пора отсюда сваливать, — прохрипел Мариус, поднимаясь на ноги и растирая шею. В том месте, где ее коснулась карающая длань Привратника, кожа посинела и распухла.