— Почему такая спешка? — я подозрительно принюхалась, чуя подвох. Наемник слова нервничал, вертелся, словно паук, угодивший в липкую паутину собственной лжи.

Но отвечать Мариусу и не пришлось: гул, который мог произвести только громадный выброс магической энергии, укутал подземелья. В проеме, где еще секунду назад было пусто, заметалась неоновая, потрескивающая сеть. И, правда, мы слишком наивны. Каин ни за что бы не ушел с пустыми руками: он удалился, чтобы вызвать подмогу.

Сеть, треща и брызгая горячими искрами, медленно сжималась, проходя сквозь камень. Олла за локоть привлек меня ближе, времени на размышления оставалось совсем мало.

Мариус пытался сформировать «страховочное» заклинание, в панике чертя руны на песке, но без толку. Магия была заблокирована профессионально, а мы оказались в ловушке.

Но Арка, как знамя спасения, мерцала в моем сознании. Выбор предстояло сделать непростой: высочить с Оллой из ловушки, оставив Мариуса умирать. Либо, спасти и его тоже, но быть готовой к новой подлянке. Предавший единожды — предатель навсегда.

«Что мне делать?» — воззвала я к Олле, уставшая и совершенно обессиленная, и ощутила, как пальцы на моем локте легонько сжались.

«Решать только тебе».

И я решила.

Для троих беглецов тоннель Арки был слишком узок, но мы поместились. Чего только сделаешь, если на кону стоит твоя жизнь! Двигаться приходилось на полусогнутых, через силу, с каждым шагом все сильнее растягивая и прорывая ткань пространства.

Воздух затхлый, с кислинкой, дышать трудно. Мы двигались гуськом, друг за другом, проталкиваясь вперед, к свободе, в полнейшей темноте. В Задверье все вовсе не так: находиться там — все равно, что в утробе матери. Арки же — черные дыры, беспощадно прорезающие естество Города Дверей, нелогичные и пугающие.

Я считала про себя каждый шаг, то и дело, наступая Мариусу на пятки и сбиваясь. Но, когда счет дошел до 3185, впереди забрезжил свет. Воздух стал чище и свежее, а мы с новыми силами устремились вперед.

На самом выходе из Арки, стоя на чужой покатой крыше (ведь никогда не знаешь, куда тебя выведет ме-пр), я дышала полной грудью, разглядывая раскинувшийся передо мной Город Дверей. За спиной вяло переругивались Мариус с Оллой, но их пустая перепалка проходила мимо ушей, даже не задевая мыслей. Я была заворожена видом.

Утренний Город Дверей, полный энергии и надежд нового дня, был всегда одинаково прекрасен и дорог моему сердцу. В этом Городе ощущаешь свободу как нечто настоящее, осязаемое. Но тот же Город в сумерках — зрелище поистине волшебное. Здесь ни на минуту не прекращается кипение жизни, и стоит малиновой луне взойти на небосводе, как жители, привлеченные прохладой и мягким светом уличных фонарей, покидали свои дома в поисках развлечении. Я смотрела на них сверху вниз, скрытая от чужих любопытных глаз, и помимо своей воли вновь ощутила потребность. _Ту_самую_потребность.

Рот наполнился вязкой слюной, рога засвербели. Широко раздувая ноздри, я жадно втягивала воздух и шумно, нехотя, выдыхала. Соблазн, он был так силен!

Почти никто не знает, что курпусов, мой народ, прозвали «проклятым народом» и прогнали в Бездну не просто так. Да, мы по натуре своей кровожадны, но в таких личностях Город никогда не знал недостатка. Да, баловались запрещенной магией, ну, а кто без греха? Для особо опасных родственничков всегда было время у Чистильщиков. Но самой главной причиной было то, что все наше существование зиждилось на живой энергии, а ее можно получить только от тех, кто добросовестно и не думал с ней расставаться.

Я чувствовала на языке привкус чужой жизненной силы. Совсем чуть-чуть, отхлебну глоточек, и хватит, никто и не заметит, — уговаривала я сама себя, лихорадочно облизывая потрескавшиеся губы. Соблазн, он был так велик! Вертлявой змейкой он протиснулся в мои мысли и разместился на постоянное место жительства, никуда не планируя удаляться. Сил сдерживаться уже не осталось. Я осознавала, что если сейчас дам слабину, поддамся, то остановиться уже не смогу — за долгие годы я оголодала, пускай и сама не замечала этого. Сколькими жизнями я смогу утолить эту нужду? Подумать страшно.

Олла, выждав некоторое время, приблизился со спины и коснулся прохладными пальцами шеи, приводя в чувство. Голод померк, затаившись, но и не исчез. Я столько лет сдерживала свою сущность, что сейчас с величайшим трудом собиралась с мыслями и возвращалась в старую колею.

— Даная, — тихо позвал меня Олла, то ли вслух, то ли про себя, но я услышала. В глаза он мне старательно не смотрел, разглядывал щербинки в крыше, на которой мы все еще стояли. Встряхнув волосами, я насквозь фальшиво улыбнулась. Знаком показав Привратнику, что все в относительном порядке, двинулась к Мариусу.