– Опять? – усмехнулся Федулыч, подышав на яйцо и протерев его о полу замызганного пиджака.

– Чем богаты, - вздохнула старушка и подсыпала ему в карман ещё и горсть сухого гороха, - Сам знаешь…

– Да уж куда там…, - согласился Пантелеймон, скребя в затылке, - Знаешь, что я тебе скажу… на бульон её давно пора, вот что!

Он взмахнул вожжами, хлестнул под зад Василия и, не попрощавшись, погнал своё такси дальше по дороге.

Минута – и ни телеги, ни осла, ни возничего уже не было видно за клубами сухой дорожной пыли. На опушке остались стоять только чемодан, старушка и онемевший от изумления Венька.

«Постойте! Пантелеймончик! Друг Василий! Куда вы? А как же Сима? И Фима? Зачем вы меня сюда завезли?!» - у Веньки аж ноги загудели, так ему захотелось броситься вслед за телегой, подальше от этого странного дома и полоумной старушки с её попугайскими пальто и галошами, безумными идеями и приставучими поцелуями.

– Пошли, что ли? – старушка подхватила чемодан, крепко взяла Веньку за руку и потащила его к дому, размахивая багажом и ворчливо бубня себе под нос, - На бульон! Ишь, чего выдумал! А жить на что? Бульон! Самого тебя на бульон, кикимора зелёная!

Венька плёлся рядом, еле живой от сверлящего и сжимающего все внутренности страха.

«Бульон! – думал Венька, - Из кого тут варят бульон? Может, из таких вот толстых, как я, заезжих мальчишек?».

Ему вдруг вспомнилась сказка. Та самая, про Гензель и Гретель. Всё, в принципе, совпадало: и расписной, почти что пряничный дом, и старая бабка в пальто и галошах, и…

– Проходи, проходи, - старушка отворила скрипучую калитку, и Венька оказался в заросшем густой травой и кустами дворе.

Посреди двора торчала старая кривая яблоня. Под яблоней почему-то была насыпана рыбья чешуя. По чешуе расхаживала, прихрамывая на одну ногу и лениво ковыряя и корябая когтями землю, полуощипанная рябая курица.

– Кыш! – притопнула то ли на курицу, то ли на яблоню старушка и повела Веньку в дом.

В доме оказалось на удивление чисто и тепло. Пахло мятой, только что вымытыми полами и свежими сдобными булками.

– Что у тебя там, в саквояже? Кирпичи, что ли?
– старушка небрежно бросила Венькин чемодан в угол и засуетилась, забегала вокруг большого деревянного стола, - Садись, садись. Устал с дороги? Сейчас чай с киселём пить будем. Или, может, наварим бульону?

«Наварим бульону!
– подумал Венька, - Из меня! Всё! Это конец!»

Ужас вспорол ему живот и подкатил к самому горлу. Голова закружилась. Взгляд затуманился. Последнее, что успел отметить Венька, - огромная, почти в полкомнаты, печь с жарко потрескивающими в ней поленьями и булькающая в тяжёлом медном котле вода.

В глазах у Веньки всё сделалось оранжевым, синим, зелёным, потом разом почернело, ноги его подкосились. И Венька грохнулся в тяжёлый глубокий обморок.

Глава 2. Наваристый бульон и скатерть-самобранка.

Очнулся Венька от того, что на его лицо частым дождём шлёпались холодные, острые капли. Он вздрогнул, провёл рукой по щекам, вытирая воду, и открыл глаза.

– Слава тебе, господи! – прошептала склонившаяся над ним старушка, - Очухался!

В руках она держала большую глиняную кружку, из которой, видно, и поливала Веньку водой. Глаза у старушки были большие и испуганные. А лицо – участливое и даже, кажется, заплаканное.

– Да ты, никак, припадочный, внучок? – ласково спросила она Веньку, - Или просто переутомился с дороги?

Старушка нагнулась ещё ниже, подсовывая под Венькину голову набитую соломой подушку. Венька вгляделся в её быстрые натруженные руки, маленькую жилистую фигуру, загорелое и улыбчивое морщинистое лицо. При ближайшем рассмотрении старушка уже не казалась такой чужой и страшной. Оранжевое пальто она к этому времени сняла и повесила у двери на гвоздик. Галоши стояли там же, на круглом пёстром половичке. По дому старушка передвигалась в мягких войлочных чунях. Седые с голубым отливом волосы были закручены в растрёпанный высокий пучок, напоминающий дулю. На весьма измятом фартуке яркого лимонного цвета, надетом поверх фиолетового в розовую полоску платья, крестиком был вышит красный петух.

На душе у Веньки потеплело от зародившейся слабой надежды. Но для верности он всё же спросил:

– А что, бабушка, вы из меня бульон варить не собираетесь?

– Из тебя? Бульон? – старушка обомлела и замахала на Веньку руками, - Господь с тобой! Ишь чего выдумал! Какой из тебя бульон?! Я ж вегетарианка!!!

– А как же… вы тут говорили… не желаешь ли, мол, бульону…

– Овощного! – рассмеявшись, воскликнула старушка, - Я ж бульон из овощей варю! Из репы всякой, турнепса, топинамбура. Хороший навар ещё брюква даёт. А для запаха – петрушки всякой, лебеды, крапивы.