– Учится, - кивнула бабка Нюра, - Скоро научится, профессором будет.

– Так вам не врач, значит, нужен, - предположил дантист Данилов.

– Не врач, - согласилась Серафима, - И не нужен.

И культурно всех за порог выпроводила: и Таблеткина, и Данилова, и лекаря Бубенцова.

– Обойдёмся без зубодёров, костоломов и шарлатанов, - заявила Серафима, закрыв за ними дверь, - Сами справимся, не развалимся!

– Cами!
– скептически поднял бровь Добрыня, - Сами те, которые с усами!

Вытащил из кармана пучок пакли и приклеил его себе аккурат под самым носом.

– То-то! – грозно зыркнул домовой в сторону притихших старушек, – У вас ни у кого усов нет, стало быть, вы само-учки и само-дуры!

– А ты, Добрыня, само-свал! – возразила на это бабушка Серафима, - Вечно сваливаешь всё добро не пойми куда, не найти после тебя ничего.

– Я само-учитель! – гордо пнул себя кулаком в грудь Добрыня, - Сам учить Вениамина Ивановича сейчас буду!

– Само-званец ты! И само-хвал!

– А ты, бабка Матрёна, само-бранка! – огрызнулся Добрыня, - Вечно бранишься, почём зря. А я, коли на то пошло, само-держец! Сейчас поймаю Вениамина Ивановича и держать его буду, пока летать не научу. И будет у нас Вениамин Иванович само-лёт!

С этими словами домовой пошарил у себя за пазухой. Вытянул оттуда свою скалку. Взмахнул ею, как волшебной палочкой…

…И осторожно, тихонечко так ею себя по голове стукнул.

Глава 15. Ненаучный эксперимент.

Вроде бы совсем легонько и ударил-то Добрыня.

Бам, - и всё.

Но и от этого несерьёзного удара подбросило Веньку в воздух. Правда, совсем невысоко – на полтора аршина всего-то. Взлетел Венька чуть-чуть над лавкой и завис между потолком и полом.

– Видали?! – обрадовался Добрыня.

– Сто раз уж как…, - буркнула Матрёна.

– Что и требовалось доказать!

– Досказать?

– Тьфу! – рассердился Добрыня и в сердцах грохнул колотушкой как следует.

Тут уж Веньку подкинуло к самому потолку и, можно сказать, об него расплющило.

– Может, хватит над мальцом измываться? – закричали все на домового и бросились скалку у него отнимать.

Но Добрыня скалку держал крепко и цепко.

– Неучи вы! – кричал он, грозно размахивая своим оружием, - Это же экспорт! Тьфу, экспромт! В смысле, эксперимент!

– Что за экскремент? – переспросила непонятливая бабка Нюра.

– Проверка, - пояснил домовой, - То есть опыт. Провожу взаимосвязь между Вениамина Ивановича летучестью и силой произведённого мною удара. То есть как высота и угол подъёма зависят от громкости звука и уровня его звуковых децибел.

– Де… что? – тихо поинтересовалась Нюра у бабки Матрёны, - Ничего не понимаю, что говорит.

– Дебил, говорит, - объяснила ей бабка Матрёна.

– Кто?

– Про себя это он. Очень само-критичный.

– Само-вольные вы что-то! – рассердился домовой, - Само-управством занимаетесь! Мешаете само-учить!

– Учи! – фыркнула Матрёна, - Кто не даёт?

– Я и учу! – сказал Добрыня, - Ты теперь, Вениамин Иванович, туда-сюда по воздуху ногами пройдись и руками загребай, как вёслами.

– Не могу-у-у, - проскулил из-под потолка Венька, - Не получается.

– От Данилова-дантиста вон как по всей избе удирал, еле тебя поймали.

– Так я его щипцов испугался!

– Стало быть, Вениамин Иванович, придётся тебя как следует напугать.

– Это ещё зачем?! – возмутилась бабушка Серафима.

– Исключительно для дела. Вениамин Иванович, он ведь от стуку воспаряет, а от испугу туда-сюда летать начинает. Факт, наукой непознанный и необъяснимый, но установленный фигурально и доказанный экспериментально. Лично мной.

– Экс… пери…, - забормотала бабка Нюра, - опять ничего не поняла.

– А чего тут понимать-то? – встряла бабка Матрёна, - Испугаем сейчас Вениамина Ивановича до полусмерти. Он со страху-то штаны перепачкает и торпедой от нас усвистит.

В общем, стали все по очереди Веньку пугать и страшным страхом стращать. Исключительно для дела. Никакой-такой личной неприязни.

Глава 16. Страшный страх, ужасный ужас.

Первым вызвался пугать Пантелеймон.