— Я немного не понял, — вполголоса произнес он, подойдя к ней на расстояние шага, — Кого к столу приглашают?

— Надеюсь… всех? — она с вопросительной наивностью посмотрела на Анну, что уже собиралась идти за черноризцем. — А кто этот почтенный старец?

— Аристарх, игумен Моденовской обители, — Анна нагнала начальника монастыря. — Ты приглашаешь их всех?

— Всех, кто согласен оставить оружие на пороге, — махая рукавами, широкими шагами Аристарх направлялся к скрытому в зарослях скромному, но старому монастырю с потемневшими церквями и трапезной. — Не волнуйтесь, потом отдам, когда домой поедете, но на святой земле Господь его не потерпит.

— Где-то я слышал его голос… — задумался Раяр.

— Он вел программу по радио, — напомнила Соня. — Толкование Апокалипсиса как современных событий.

— Я уже отошел от дел, — Аристарх отвел рукавом рясы. — Нельзя прожить в Москве, высказываясь против правительства воров и блудников. Даже в такое опасное время их заботит лишь собственный карман.

— А вас? — Лина вспомнила, сколько позолоты на одних только куполах.

— Нам хватает прибыли с хозяйства. Человек должен кормиться своим трудом, а не обдирать ближнего своего.

Москва начала преображаться с каждым шагом, будто бы стареть — в обоих смыслах, и уходя в прошлое, и разваливаясь. За деревьями находилось небольшое количество невысоких кирпичных многоквартирных домов, частные дома с огородами, бараки, построенные немецкими военнопленными, да здание трикотажной фабрики с уродливой кирпичной башней. Было много заброшенных строений — старые дома, сама бывшая фабрика, примыкающее к ней кладбище… Энергетика тут странная, вроде бы святое и намоленное место, а вроде и наоборот… В этом районе, будто совершенно ином мире, уже не встречалось холёных горожан на степенной прогулке в парке или молодёжи на роликах — местные жители больше походили на деревенских хулиганов. Из упаднической компании выделялись мы, а так же молодая пара, постоянно обнимающаяся и трущаяся носами, и серьёзный бизнесмен, постоянно жалующийся телефону, что он — человек, не телефон — занят.

Анну на подходах к обители снова выбило в режим экскурсовода:

— За каменной оградой стоят три храма: Свято-Успенский, Свято-Никольский и Свято-Тихоновский. Свято-Успенский, в стиле ампир, огромный, величавый, светится своими желто-белыми стенами, рядом с ним — Никольский, поменьше, и деревянный Свято-Тихоновский. Два каменных храма были устроены в тысяча восемьсот двадцать третьем и двадцать шестом годах, тщанием владельца села Косино Дмитрия Александровича Лухманова…

Лекцию внезапно прервал Аристарх, схватив внезапно за локоть целовавшуюся девицу:

— Ты не любишь его, не лги и не прелюбодействуй! А ты, Алексей, чего Бога бросил? Он тебя никогда не бросал!

— Откуда вы меня… — растерянно спрашивал мужчина, но настоятель с чувством выполненного долга уже протиснулся в калитку, перекрестившись и наклонившись, чтобы не стукнуться головой о низкий косяк. Архаичность мер защиты добивалась табличкой "Объект находится под охраной…" и сверкающим кружком сигнализации.

Вслед за настоятелем в калитку вошла Анна, а следом, воспользовавшись задержкой со стороны остальных драконов, просочился Асвер. Небольшой рост и подростковое телосложение позволяли даже не пригибаться, чтобы не влететь лбом в низкую перекладину калитки.

Внутренний дворик трех монастырей был не то, чтобы тесным, но свободного места в нем было немного — ведь к трем храмам так же имелись разные постройки хозяйственно-складского назначения. Ну в самом деле, не хранить же ладан и свечи прямо в храме, при большом наплыве посетителей они расходуются в приличных количествах. Да и обедать удобнее в специально отведённом помещении, чем в каком-нибудь закутке самого храма.

Несколько попавшихся на глаза монахов выглядели испуганными и зашуганными, а при виде гостей тут же горбились и прятались где-нибудь. Неужели приняли необычных посетителей за какую-нибудь комиссию или неадекватных туристов? Каких-то опасных действий со стороны священника Асвер не особо боялся. Православные священники вовсе не отличались манерой устраивать какие-то нехорошие дела тем, с кем ели за одним столом. Католики же, если верить землянам, этим иногда грешили, особенно на колонизируемых землях, но с той поры прошло уже довольно много лет, и точно уже не проверишь.

Аристарх привёл всю компанию в длинное, сложенное из цельных круглых бревен диаметром примерно в локоть здание. Судя по пропитавшим старое дерево запахам, оно служило трапезной уже не один десяток лет. Но сразу в обеденный зал люди и драконы не попали, священник завел их в небольшую комнату с несколькими столами и старыми, но надежными шкафами резного дерева.

Повинуясь скупому жесту священника, Асвер подошел к одному из столов и начал выкладывать прячущийся в "пространственном кармане" арсенал. Было того арсенала, по правде говоря, немного — из-под левой полы куртки, позерства ради скрывая манипуляции со спрятанным от глаз измерением, парень вытащил тускло поблескивающий потертым воронением тяжелый пистолет. Левой рукой забравшись под правую полу куртки, парень вытянул на свет умеренно потертый револьверный карабин. И наконец сзади, якобы из-за ремня джинсов, был извлечен верный клинок кукри. Патроны выкладывать Асвер не стал — по большому счету, бесполезны они без оружия, да и речи про них не было. Сдвинув арсенал на край стола, молодой оборотень отошел на пару шагов в сторону и с интересом приготовился наблюдать, что же используют в качестве оружия новые спутники. Акулина с меланхоличной миной отдала пистолет-пулемёт, который Аристарх положил в коробку к оружию Асвера. Мартос тоже отдала ему катану в ножнах, посмотрев на него убийственным взглядом, обещавшим все адские кары, если с её собственностью что-то случится. Больше никто ничего не выдал, если оно и было, а настоятель удовлетворённо убрал всё оружие в сейф. Зато выдал девушкам тонкие разноцветные платки:

— Гостеприимство и терпимость есть добродетели, и мы в своей обители принимаем всех страждущих. От вас же, в качестве благодарности гостя, мы ожидаем следования уставу. Это не то, чтобы обязательно, но нарушать традиции будет очень плохим тоном.

Они спорить не стали — лишь бы дед успокоился. Кто повязал платки на манер крестьянок, кто как банданы. Вера с белыми волосами стала походить на старушку, разве что не сутулилась. Лина, желая хоть как-то выразить свою бунтарскую природу, прошептала: