– Согласен.
– Ответил Николай и оглядел первую комнату.

В ней совмещалась передняя и что-то вроде кабинета. Николай заглянул в соседнее помещение и увидел там смесь гостиной и столовой. Мебель была не новой, но добротной. На окнах висели портьеры, правда, они были коротковаты – словно бы с «чужого плеча», а может, просто из экономии пошитые куце. В целом создавалось ощущение, что квартира нежилая. И так оно и было на самом деле.

Александр Сергеевич бегло осмотрелся - печь давно не топили, вещей лишних не было, однако, по некоторым признакам он всё же понял, что здесь кто-то присутствовал, а именно ночевал. Кровать была смята, но не расстелена, как будто ложились спать прямо на покрывало. На столе во второй комнате стояла недопитая чашка с чаем.

– Значит, придёт, - сделал вывод Гнездилов.
– Ну что ж, подождём.

_____________

*пол койки - арендная "мера" для бедноты в дореволюционном Петербурге, когда спальное место делили двое, порой чужих людей. Пока один работал (например, смену на заводе), другой отдыхал. Так было и дёшево, и постель оставалась прогретой, так как комнаты часто были сырые и холодные.

Глава 31.

Аня собиралась спать. Она была сейчас чем-то похожа на Натали, только не выражала свои эмоции столь явно. Николай не вернулся из управления к ужину и это дало ей повод к целой гамме чувств – от беспокойства до ревности. Глупо? Безусловно, но что поделать? Ане все больше не нравилось то, что она стала словно зависима от него, жаждет каждого взгляда и жеста, ждет его появления. Как в омут с головой. А он? Такие ли чувства она в нем вызывает? Или это просто симпатия и желание развлечься с миловидной гувернанткой? На душе у девушки было препротивно. Такие перепады настроения – не к добру, чувствовала она. Что же будет с ней, когда придется уйти домой? Эта мысль отзывалась болью и непринятием. Головой понимала, а сердце отказывалось даже помышлять об этом.

Пришла Глаша, по традиции принесла воду. Словно в тон настроению хозяйки она была молчалива.

– Что-то ты грустишь! – Аня с тревожным любопытством взглянула на служанку.

– Да худо мне как будто. Может, съела что. Весь день маюсь. – Призналась девушка.

Аня обеспокоилась. Не хватало еще всякой заразы до кучи к душевным терзаниям.

– А температура нормальная? – Спросила Аня и, увидев, как камеристка непонимающе уставилась на нее, поправилась. – Жара у тебя нет?

– А, нет, барышня. Просто есть не могу второй день, да спать хочется. – Глаша через силу улыбнулась и на минуту Ане явилась прежняя служанка. – Да все хорошо будет, просто лягу сегодня пораньше.

– Ну смотри, если будет плохо, то отдохни завтра, прошу тебя. – Встревоженно попросила Аня. – Справлюсь сама день-другой.

Глаша согласно кивнула и, пожелав хозяйке доброй ночи, удалилась.

Вот и еще одна проблема нарисовалась, с раздражением подумала девушка. Ей было жаль Глафиру – та действительно выглядела больной. Лишь бы не ротовирус какой-нибудь, взмолилась про себя Аня, а то не хватало еще слечь с недугом без нормальных лекарств.

***

Цыган добрался до квартиры, когда уже стемнело. Шел осторожно, проходя где можно сквозными дворами, петлял, запутывая след. Сменить бы маскировку: переодеться, избавиться от бороды. Ему нужно еще побыть здесь, отыскать таинственного колдуна, к которому ходила внучка оценщика. Всяких шарлатанов по Петербургу принимало множество, люди верили в помощь потусторонних сил вместо того, чтобы поднять свою пятую точку и предпринять некоторые усилия. Но зато Цыган точно знал, что кольцо осталось в 1912 году. А значит, он его обязательно найдет. А потом займется своим планом. А он у мужчины был подготовлен давным-давно и ждал исполнения. Теперь, когда все участники выявлены, он начнет, наконец, воплощать его в жизнь. Но прежде перстень!

Квартира встретила его темнотой и холодом. В минувшую ночь Цыган специально не затопил голландку, не зажигал свечей, чтобы не привлекать лишнего внимания. Нагрел на хозяйской кухне чаю и пил в темноте в прикуску с хлебом.

Но сейчас, войдя в темное помещение, он вдруг понял, что не один. Почувствовал кожей. Осторожно прошел вглубь комнаты и повел носом. Так и есть, чужой, еле уловимый дух. Одеколон ли, запах ли упряжи, табака ли - смесь ароматов, которой еще вчера здесь не было. Цыган напрягся и замер. В квартире его ждали. Не стоило труда догадаться, кто мог действовать чуть тоньше, чем жандармерия или городовые.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич! – Выкрикнул в пустоту Цыган. Уж лучше прослыть сумасшедшим, чем дать завладеть положением врагу.

– Так и знал, что почуешь. – Устало отозвался Гнездилов с кресла у печи.

– Это было не трудно, - усмехнулся мужик, опуская руку в карман с брегетом. – Кто ж второй с вами? Никак сослуживец ваш, граф?

Николя выступил из дверного проема, в который только что вошел преступник.

– Не советую шутить с оружием, Цыган. – Предостерег сыщик и добавил, как можно убедительнее. – Дом окружен, тебе некуда деваться.

Цыган знал, что это – блеф. Засаду он бы почуял. Цыкнул пренебрежительно.

– А ты меня на понт не бери, господин хороший. Чем удостоен чести такой, что аж в сопровождении явился? – Попытался зацепить Ильинского мужик.

Но граф стоял молчалив, как статуя, и просто наблюдал.

– Да на каторгу тебе пора: убийство дворника, нападение на дом графа Ильинского, заместителя министра, между прочим, - это не шутки. Но если ты скажешь, зачем водил меня за нос, да поможешь следствию, обещаю содействовать в смягчении наказания. – Гнездилов поднялся из кресла и сделал шаг в сторону вошедшего.

Цыган усмехнулся, пытаются заблокировать. Методы полиции всегда как на ладони. Но стоило признать, положение у него было малоприятным. Бежать было некуда. Перед ним стоял круглый обеденный стол, который закрывал подход к окнам, а двери контролировали Гнездилов и молодой граф. Цыган потянул носом. Ловушка, однако. Но разве его это остановит? Просто придется использовать часы, а этого бы не хотелось, недовольно подумал. Ох, как не хотелось бы.

– Давай разойдемся, господин Гнездилов. – Предложил Цыган. – Я ухожу сейчас и больше нет тебе от меня неприятностей, а ты оставляешь меня в покое и тогда я обещаю не преследовать ее больше.