Это также говорит и о том, что, дабы захватить власть, заговорщики должны сперва устранить меня. В прямом смысле устранить. Тогда титану придется выбрать следующего. И это, вероятнее всего, будет кто-то из династии, лишь немногим уступающей в силе королевской.

Я поворачиваю голову в сторону Арлавиэла. Он проснулся и растерянно оглядывается вокруг. Не понимает, как тут очутился и где именно находится. Сейчас я испытываю смешанные чувства. Ведь это именно его семья займет место моей, если меня не станет. Но ненависти к своему жениху я не испытываю. Только горечь несбывшихся надежд. Мои родители считали, что он лучший вариант для меня. И что мы с будущим королем непременно должны привести народ фей к процветанию. Кто-то решил иначе.

— Ты знал о заговоре, — обращается к нему Владыка, — и знал, что принцессу захотят устранить. Потому и уговорил ее отца отправить вас к ангелам.

Арлавиэл молчит. Но подтверждение и не нужно. Я все ответы считываю с его ауры.

— Ты надеялся, что Сиглейда сделает свой выбор в пользу твоей семьи, и это логично, ведь наследница дома Звездного Света не наделена благословением вашего бога, а вы следующие в иерархии фей, — продолжает демон. — И рассчитывал уговорить близких сохранить Айрин жизнь. Думал жениться на ней и таким образом обеспечить безопасность. Ведь побег для твоей невесты не вариант, она не выживет вдали от родного мира без поддержки. Ты любишь ее, несмотря на знание, что она никогда не сможет ответить тебе взаимностью. Ведь сердце юной принцессы уже занято, — переводит взгляд на меня, — не так ли?

Я предпочитаю промолчать. Нет смысла добавлять что-либо, раз все настолько очевидно. Хотя это же первенец Вельзевула, он знает о других даже то, в чем они сами себе боятся признаться.

— А ты знала, светлейшая Айрин, какая участь ждет темного алехандра после твоей свадьбы? — спрашивает Ганнибал, и оценив мой непонимающий вид, добавляет: — Все знали, кроме тебя. Или все же догадывалась?

— Нет, — я отрицательно качаю головой. — Какая?

— После брачной церемонии твоего защитника должны казнить, — ухмыляется демон, наблюдая, как я задыхаюсь от его слов. — Ведь тогда тебя должен защищать муж, и надобность в темном алехандре отпадает. А держать рядом с молодой королевой столь близкого ей спутника — значит скомпрометировать ее честь и бросить тень на происхождение будущего наследника престола. Однако темный защитник знает слишком много, чтобы его можно было отпустить на волю. Никто не утаивал от него правды, но Мелан продолжал служить своей принцессе, понимая, что заплатит за это жизнью, — смотрит за мою спину, — я прав?

Оборачиваюсь и вижу, что и мой защитник уже проснулся. Он смотрит хмуро, но не возражает. А я захлебываюсь слезами. Потому что правда порой бьет сильнее, чем это могут сделать враги. Мелан был создан моим отцом для меня, но я никогда и подумать не могла о том, какую страшную цену ему придется заплатить за мою корону. Но разве только ему?

— Ты все еще желаешь стать королевой? — Ганнибал обращает внимание на меня. — Не передумала?

Я не знаю, что ответить. Рыдания душат, но я сдерживаю их из последних сил. Горячие слезы катятся по щекам, обжигая кожу, и устремляются вниз.

— Подумай пока, — бросает Владыка и смотрит в другую сторону, как я понимаю, на Гавриила. — Самое время для вопросов, ангел.

Я поворачиваю голову и вижу, что военачальник ангелов растерянно осматривает свои крылья. Они снова белоснежные, как и были до того, как мы вошли в подземелье.

— Почему они снова белые? — спрашивает у демона, встречаясь с ним взглядом.

— А какими, по-твоему, они должны были стать? — хмыкает Ганнибал.

— Потускнеть? — несмело предполагает ангел. — Я же опорочил себя, — он бросает на меня виноватый взгляд, давая понять, что не хочет обидеть словами, — я предал Свет.

— Лишь надуманные тобой самим идеалы, — ухмыляется Владыка. — Но это уже зависит от твоего решения. Возможно, ты поймешь, что внешняя оболочка далеко не всегда соответствует внутреннему содержимому. А может, они просто отражают чистоту твоей души? Наверняка ты ничего предосудительного не сделал, раз Свет все еще живет в твоих крыльях и доспехах. Тебе многое стоит переосмыслить, военачальник. Начни с признания того, что нельзя окунуться в самые недра тьмы и остаться после непорочным. Но вот суметь отбелить себя дано не каждому. Есть те, кто погряз в ней глубже. Кто совершает преступления, потому что пускает тьму в душу.

Гавриил, слушая это, пропускает пальцы через перья. А затем хватается за одно из них и со стоном вырывает. Должно быть, это больно, учитывая, как он морщится. Капля алой светящейся крови падает в траву, а несколько перьев окрашиваются в ее цвет.

— Отец, — цедит сквозь зубы ангел, — отец не мог не знать, что в подземелье проник Дремлющий. Отец должен был слышать плач души мира, ведь она взывала о помощи, даже я слышал это, когда мы спустились вниз! — Гавриил с болью в глазах смотрит на вырванное перо. — Отец позволил порождению Тьмы расти прямо у нас под ногами. И продолжает позволять.

— Власть затмила его разум, и он не готов расстаться с ней, — соглашается с ним Владыка. — Потому что ему уже давно следовало отойти, уступить трон тебе, ведь Лигвион, душа вашего мира, выбрал тебя. И совет ангелов должен был выбрать тебя. Но Сефарин случиться этому не позволил. Потому и отправил тебя прямо в пасть Дремлющего, в надежде, что никто из вас оттуда не выберется. На это и был расчет, когда твой брат предложил план побега для принцессы. Твой отец и твой брат знали, что благородство в тебе не позволит выдать Айрин врагам на заклание. Как бы ты сам к ней ни относился, ты бы никогда не позволил отдать ее на верную смерть.