Но вот что странно — образование вроде бестолковое, а школу оканчивали умницы…

Я тихонько подкрался к Марине. Алена ушила для нее свое строгое белое платье, длиной до колена, но укрыть стройные ножки, спрятать узкую талию и высокую грудь оно не смогло.

— Паранджу надо носить, — проговорил я, став за спиной девушки. Марина живо обернулась, и погрозила мне пальчиком.

— А ты чего не на работе?

— Я-то как раз на работе, — мой голос звучал весьма внушительно. — Буду снимать голоногих выпускниц… Нет, какая, все-таки, чудесная мода — платья до середины бедра!

— Получишь!

Марина украдкой поцеловала меня, но не для всех старшеклассников наша ласка прошла незамеченной. Пара-тройка ревнивых взглядов мальчишей затлела жгучими огоньками, а на их гладкие дитячьи лица легла печоринская мрачность.

— Сегодня для вас прозвенит последний звонок в этом году! — грянула капитальная директриса. Ее могучим связкам не требовался микрофон. — Для десятого класса он действительно станет последним, и я желаю вам, дорогие мои выпускники, не забывать родную школу. А остальных прошу помнить, что лето коротко, и первого сентября мы встретимся снова!

«Хорошо, хоть не по бумажке чешет», — подумал я, протискиваясь сквозь строй. Подмигнув моим юным соперникам, я щелкнул линейку крупным планом. Запечатлел директрису. Педагоги на заднем плане мигом прихорошились, дабы «красивше» выйти на фото. А вот и мои красули…

Стайка выпускниц заулыбалась вразнобой, захихикала. Белые переднички, бантики, гольфики… Лепота!

— Девушки, улыбочку…

— А мы не девушки, — вылетел задорный голосок, — мы еще девочки!

— Это лишь прибавляет вам прелести… — нашелся я. — Снято!

И надо бы еще одну фоточку, символическую… Вот! Добродушный здоровяк, не влезавший в школьный пиджачок, легко, как котенка, усадил на плечо первоклашку.

Девчонка с двумя огромными бантами походила на Чебурашку, и сияла от восторга. Ей вручили начищенный медный колокольчик, и увалень из выпускного зашагал вдоль строя.

Радостный, заливистый звон поплыл над школьным двором. Мамы осторожно, чтобы не размазалась тушь, утирали глаза. Папы сдержанно гордились отпрысками.

Я глянул на счетчик. Пленки на два кадра осталось…

Смачно клацнул затвор. И еще разок — Марина как раз изящно наклонила голову. Должно хорошо получиться. Главред будет счастлив, как первоклашка-звонарь…

Суббота, 26 мая. Утро

Приозерный, улица Ленина

— Привезите чего-нибудь вкусненького! — заныла Алена, собирая нас с Марленом в дорогу.

— Вкусненькое остается тут, — внушительно сказал Осокин, застегивая ремень на джинсах. — Ну, вот, опять не три дырочки, а две! Наверное, сели…

— Наверное, кое-кто набрал лишний килограммчик, — хихикнула Марина, и добавила в назидание: — Много есть вредно!

— Вредно вкусно готовить, — парировал Марлен. — А я падок на искушения — вкушаю, пока дышать могу… Ну, ладно. Марш вперед, труба зовет…

Девушки расцеловали меня по очереди, и я спустился вниз налегке, предусмотрительно захватив «тревожный» несессер. Мало ли, вдруг с Лидией Николаевной пересечемся — нас товарищ Коняхин в творческую командировку отправил. С нас — серия репортажей о жизни райцентра, с него — по два отгула. Каждому.

Главред даже «козлика» дал на выходные, а мы обязались оправдать высокое доверие.

Щелкнув пальцем, Марлен подбросил монетку.

— Орел!

— Решка, — выбрал я.

Шлеп.

— Решка! Ты выиграл, садись за руль.

— И в кого ты такой хитро… э-э… задый пошел? — заворчал я, тискаясь на водительское сиденье.

— В тебя, бро! — жизнерадостно ответил «разлученный близнец».

Стартер крутнулся, но не стал портить мне настроения, завел-таки двигун, бодро фырча.

— Фотоаппарат взял? — спросил я противным голосом.

— Так точно! — браво ответил Марлен.

— Зубы почистил?

— Забыл!

— Поехали!

Тот же день, позже

Дровня, улица Карла Маркса

Первые километров десять шоссе выглядели вполне сносно. Серый асфальт мрел на солнце, слоясь в нагретом воздухе. Ямки попадались, но несерьезные. А потом под колеса легла грейдерованная дорога, похожая на стиральную доску, только каменистую и очень пыльную.