Я смотрю на огонь, позволяя суровой, логичной правде его слов глубоко проникнуть в мой разум. Затем я делаю еще один глоток вина и бросаю взгляд на мужчину рядом со мной. В отблесках пламени карие глаза Гарретта сверкают, великолепный теплый бренди, а его лицо — скульптура красавца.

— Знаешь, это действительно глубоко, Гаррет. Взрослый ты — это глубоко.

Он злобно ухмыляется.

— Это тебя заводит, не так ли?

— Не буду лгать. Это довольно горячо.

Он вытягивает руки над головой, напрягая все эти мышцы.

— Да, я знаю.

И так будет продолжаться в течение следующих нескольких часов. Мы дразнимся и смеемся над преподаванием и над жизнью.

— Как мне заставить детей думать, что я бомба. ком?

— Никогда не говорить "бомба. ком" было бы хорошим началом.

Я вспоминаю, как закатывала глаза каждый раз, когда мои родители говорили модные словечки из своей молодости. Какими древними они казались. Мое лицо искажается, когда я пытаюсь угадать нынешний подростковый жаргон.

— Хорошо, тогда каково новое крутое слово для "крутого"?

Он наклоняется вперед, расставляет ноги, опершись на локти.

— "Круто" — это все еще круто. И если ты действительно хочешь подняться на ступеньку выше, добавь "привлекательно".

Я прищуриваюсь на него.

— Привлекательно не звучит круто.

— Не переоценивай это… Просто поверь мне. Привлекательно — это круто.

Я делаю глоток вина и тоже наклоняюсь вперед — пока наши руки не оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Что еще?

— Толстый, — уверенно говорит Гаррет.

— Толстый — это хорошо?

Он кивает.

— Толстый — это очень хорошо. Попробуй выразить это в предложении.

Я подключаюсь к своему внутреннему грязному доктору Сьюзу (писатель).

— У Гарретта толстый член.

Он показывает мне большой палец вверх.

— Я одобряю это сообщение.

И мы оба смеемся.

Немного погодя Гарретт спрашивает:

— Почему ты до сих пор не замужем?

Я фыркаю, приподняв одну бровь.

— Моя сестра поговорила с тобой, не так ли?

Из горла Гарретта вырывается смешок.

— Почему ты до сих пор не женат?

— Нет веской причины. — Он легко пожимает плечами, как и всегда. — Я просто не встретил той, на ком хотел бы жениться. Или ту, которая хотела бы выйти за меня.

— То же самое.

— Значит, никаких серьезных отношений?

Теперь моя очередь пожимать плечами.

— У меня были отношения. Не знаю, можно ли назвать их серьезными.

— Значит, ты хочешь сказать, что я все еще нравлюсь тебе больше всех? Я все еще парень номер один?

— Это имеет для тебя значение?

— Ты знаешь меня с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет. Когда это быть номером один не имело для меня значения, Кэлли?

Я закатываю глаза, уклоняясь от вопроса. Потому что Гарретт итак достаточно самоуверен… И да, он все еще номер один в моей книге жизни.

~ ~ ~

А потом, позже, мы сидим в своих креслах, лицом друг к другу. Воздух стал тише, как и наши голоса. Снупи спит на земле между нами, пока я глажу его длинными, медленными движениями.

Гарретт поднимает руку, проводит большим пальцем по моей верхней губе, по маленькому белому шраму над ней.

— Это что-то новенькое. Что произошло? Безумная ночь с девчонками?

— Нет. На меня напали.

Гарретт замирает и напрягается.

— Что? Когда?

Я поднимаю подбородок к звездам, вспоминая.

— М-м-м. Это был мой последний год в аспирантуре. Я шла домой из кампуса ночью, и тот парень просто появился из ниоткуда, ударил, разбил мне губу, забрал мою сумку и мой компьютер.

Гарретт хмуро смотрит на шрам, как будто хочет его отпугнуть.

— Могло быть и хуже. Мне понадобилось всего четыре шва.

— Господи, твою мать, Кэлли.

А потом я говорю ему то, о чем никогда не думала, что скажу.

— Я хотела позвонить тебе, когда это случилось.

Слова оседают между нами в течение тихого мгновения, тяжелые и многозначительные.

— Я не сказала своим родителям или Коллин, они бы взбесились. Но после того, как это случилось… Мне так сильно захотелось позвонить тебе. Чтобы услышать твой голос. На самом деле, я взяла свой телефон и начала набирать твой номер.