***

Машеров по-особому относился к людям, прошедшим войну, проявившим мужество, преданность Родине. Он был благосклонен к фронтовикам, бывшим партизанам, многое прощал им, даже серьезные ошибки. Он видел недостатки соратников по оружию, их слабости, но относился к этому терпимо. Все они, бывшие фронтовики, обращались друг к другу на «ты» и по имени. Партийное товарищество укоренилось в их кругу со времени войны, совместной работы в комсомоле. К сожалению, не все выдержали испытание временем: одни спивались, другие не справлялись со своими обязанностями.

Скажем, Иван Фролович Климов, бывший первый секретарь Вилейского подпольного обкома КП(б)Б, содействовал выдвижению Машерова на пост первого секретаря обкома комсомола, много сделал для его становления как политического деятеля.

Партийное подполье Вилейской области, которым руководил Климов, внесено в летопись всенародной борьбы белорусского народа против немецко-фашистских захватчиков. В послевоенное время он занимал ответственные посты, вплоть до заместителя Председателя Правительства республики. «Он, конечно, заслуженный человек, известный подпольщик, партизан. Но кроме анекдотов сейчас уже ни о чем не говорит. И дел почти никаких не решает. Жалко мужика, но придется освободить, перевести на другую работу», - признался однажды Машеров в беседе с секретарем ЦК.

«Военное» поколение задержало выдвижение по-настоящему талантливых, способных, компетентных людей, не опаленных лихолетьем.

Себя Машеров не щадил. На всех должностях работал неутомимо, до изнеможения. Несмотря на допущенные ошибки, был личностью неординарной, более интересной, чем многие «праведники», все и всегда делающие «правильно». Кого лично знал, ценил в деле, кому доверял, того по-отечески опекал и продвигал по служебной лестнице. У него была слабость к тем, кто умел хорошо выступать. Впрочем, он сам прошел комсомольскую школу, где человека иногда ценили по тому, как красиво, страстно он умел говорить с трибуны.

Человечность и тактичность, доброжелательность были свойственны ему в любых ситуациях. Он близко к сердцу принимал людские беды, ведь сам принадлежал к поколению, многое пережившему. И никогда не оставался равнодушным к чужому горю. Приведу такой пример: Александре Михайловне Борисенко (подпольная кличка Наташа), разведчице партизанской бригады «Разгром», которая действовала в Смолевичском районе, чиновники местного совета «согласно существующему законодательству» и «из-за отсутствия возможностей удовлетворить просьбу» отказали в пенсии. Во время войны ее судьба пересеклась с судьбой Марселя Сази, гражданина Франции, который помогал подпольщикам. За мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, оба были награждены орденами Отечественной войны. Узнав от партизан-однополчан, что его партизанскую подругу незаслуженно обидели, Марсель Сази обратился к Машерову. И справедливость восторжествовала: Александре Михайловне была назначена персональная пенсия…

— Он бережно относился к кадрам, — с особой теплотой размышлял о личности Петра Машерова академик Евгений Бабосов. — Никогда не рубил, как говорится, с плеча, не бил наотмашь. И даже когда освобождали кого-то от должности, — не был злопамятен. Случилось и мне как-то оступиться (работал заместителем заведующего отделом науки ЦК. — С. А.). Кое-кто сказал: «Ну, Бабосов, собирай свои манатки...» На следующий день помощник приглашает зайти к первому. Что пожурил, — не то слово, досталось так, что бросало то в жар, то в холод. Потом вызывает помощника и говорит: «Бабосов — генератор идей, а талантливых людей надо беречь. Пусть идет работает...»

Конечно, проступки он четко различал. В отдельных случаях, когда наносился ущерб государству, авторитету партии, когда подрывались устои морального облика руководителя, он был беспощаден, вплоть до постановки вопроса на бюро об освобождении от работы. Но больше старался укрепить критическую ситуацию, сохранить людей, использовал все возможности личной беседы, откровенного разговора и нелицеприятных оценок.

Он зорко следил за нравственными поступками руководящих кадров республики. Не мог допустить, чтобы кто-то рядом с ним порочил высокое звание коммуниста, руководителя большого и малого ранга. Ведь эти люди были на виду у всего народа, их поступки и дела оценивались всеми. По ним судили обо всех руководителях республики, о партии, ее деятелях..

Во второй половине семидесятых годов был снят с должности секретарь Минского обкома партии по сельскому хозяйству Николай Прокопенко за то, что на Минской овощной фабрике брал бесплатно тепличные овощи. Директор Френкель, совершавший махинации с металлом, овощами, был осужден на восемь лет лишения свободы. Секретарь ЦК Виктор Шевелуха, инспектор по Минску и Минской области Булавский пытались «замазать огуречное дело». Когда же над последним сгустились тучи, тот срочно лег в больницу.

На бюро ЦК КПБ Прокопенко попытался оправдаться, что, мол, ездил за огурцами водитель его служебной машины, а он не знал, что тот брал овощи бесплатно.

— Ты, секретарь обкома, не знаешь, куда едет твой водитель? — переспросил Машеров и, не скрывая недовольства, заметил: — Тогда поменяйтесь с водителем местами, пусть он секретарствует.

— Петр Миронович, у меня семья большая, две дочери на иждивении, — пытался отговориться Прокопенко.

— Вы поглядите на него — какой многодетный отец. И обеспечены неплохо, домой заказы на выбор привозят, а вам еще огурцов бесплатных захотелось, — раздраженно критиковал он «оступившегося» высокого партийца, который плакал, просил оставить на работе. Но его карьера уже была предрешена...