Когда шофер вышел, он снова пробежал глазами записку и улыбнулся.

Риза Гахрамани, который в это время находился в комнате, хмуро отложил газету и исподлобья взглянул на Фридуна. Тот прочитал записку вслух.

– Итак, меня ждут везиры и придворные, - не без иронии заключил Фридун, завязывая галстук.
– Как говорится у поэта: "Я раб, которого обслуживают султаны!"

– Иди, братец, только не очень задерживайся. Я боюсь, что пользы от великосветского "солнца" ты не получишь, а обжечься можешь.

– Не беспокойся, друг мой, постараюсь вернуться целым и невредимым, все так же улыбаясь, ответил Фридун и вышел из комнаты.

Через несколько минут машина уже мчалась по дороге в Шимран.

Только теперь, сидя в комфортабельном автомобиле, Фридун почувствовал вдруг колебание, но об отступлении уже нечего было думать.

"Будь что будет! Порой и ошибка полезна", - сказал он себе и стал обдумывать, как вести себя на балу.

В аристократическом обществе, которое должно было собраться у Шамсии-ханум, в кругу людей, которые привыкли чувствовать себя господами положения уже от рождения, он должен был держаться без тени смущения, свободно и естественно.

Что ж, он постарается безукоризненно выполнить свою роль!

Тем временем машина была уже в Заргенде. Расположенное на склоне живописной горы, в десяти - пятнадцати километрах к северу-востоку от Тегерана, это дачное место славилось своими водоемами и фонтанами, цветущими садами и парками.

По соседству с Заргендой расположился другой живописный утолок Шимран, который, как и Заргенда, служил в жаркие летние месяцы местом отдыха и увеселений для тегеранских аристократов. Кое-кто из них имел здесь сады площадью в десять и больше гектаров. В тени этих роскошных садов возвышались дворцы, где весело и беспечно проводили время высокопоставленные тунеядцы. Имел свой дворец в Шимране и Хикмат Исфагани.

Фридун и раньше бывал здесь с товарищами, но они только издали любовались красотой этих парков и дворцов. Высокие ограды закрывали туда доступ таким, как они, беднякам.

Тем с большим интересом ехал Фридун на сегодняшний званый вечер.

Шофер остановил машину у высоких ворот. На гудок вышел седобородый старик и, широко распахнув ворота, пропустил их в парк.

Выйдя из машины, Фридун посмотрел на сверкавшее белизной здание и остановился, пораженный роскошью дворца.

Вот на что растрачивались плоды трудов таких людей, как Серхан и старик Муса! Вот какая пышная и праздная жизнь шла среди цветников за высокими толстыми стенами. И это в голодном и нищем Иране!

Охваченный горькими мыслями, Фридун медленно шел по аллее между мощными ветвистыми деревьями. Впереди, на небольшой круглой площадке, в изысканном вечернем туалете встречала гостей Шамсия.

Фридун поклонился своей ученице и скромно остановился поодаль.

Шамсия в сопровождении нескольких девушек и молодых людей подошла к Фридуну.

– Прошу познакомиться!

Фридун, чувствовавший неловкость в кругу этих разряженных и чуждых ему людей, протянул руку близко стоявшему к нему высокому молодому человеку, но тот, отодвигаясь, насмешливо процедил:

– Не лучше ли начать с дам?

Фридуна обдало дурным запахом, исходившим изо рта этого аристократа.

И вдруг Фридун как бы очнулся от внутреннего толчка, точно услышал голос, говоривший ему: "Как могут смутить тебя эти дармоеды и бездельники?" И он почувствовал себя выше и сильнее их.

Фридун повернулся к девушке, которая стояла рядом с ним:

– Извините, ханум!

В глазах окружающих отразилось любопытство. Все точно насторожились. Услышав в голосе Фридуна нотки искренности и силы, незнакомка скользнула по нему ласковым, ободряющим взглядом и протянула руку.

Воспользовавшись этим, Шамсия поспешила представить ее:

– Судаба-ханум! Дочь министра двора!

Фридун с интересом посмотрел на девушку. Ее большие, ясные глаза показались ему прекрасными. Окончательно овладев собой, Фридун пожал благоухающие тонкими ароматами ручки дам и повернулся к мужчинам.

Разбившись на группы, гости разгуливали по обширному парку. Вечерняя прохлада нежно ласкала лицо, лучи заходящего солнца освещали верхушки чинар.

Через каждые десять-пятнадцать шагов стояли готовые к услугам лакеи. Угадав по легкому движению гостей их желание, слуги бесшумно подлетали с подносами, на которых были чай, кофе, шербет, сладости, фрукты, сигары или папиросы.

Перед дворцом с мраморными колоннами, играл оркестр. Некоторые из гостей танцевали, но общество еще не было достаточно оживленно, и большинство присутствующих просто прогуливалось по аллеям парка.

Изредка Фридун встречался со своими новыми знакомыми, но те каждый раз окидывали его невидящим взглядом и проходили мимо. Лишь одна из девушек, первая, с которой он познакомился, Судаба-ханум, при встрече улыбалась ясными глазами и заговаривала с ним.

Узнав о том, что он недавно из Азербайджана, она стала проявлять к нему еще больший интерес. Составивший о ней мнение как об искренней и простой девушке, Фридун не мог понять, почему окружавшие ее молодые люди и девушки были заметно холодны и даже высокомерны с дочерью министра двора. И только впоследствии он узнал причину такого отношения аристократической молодежи к Судабе-ханум.