– По-разному бывает. Это может быть ложный наезд с целью установить твою крышу. Братвой прикидываются. У них так модно стало работать. Прикинулись, приехали, предложили крышу, ты говоришь, что она у тебя есть – и стопудово выводишь их на своего… как ты его называешь?

– Оттопырок.

– Вот именно – ты выводишь их на своего отморозка– оттопырка. В братве говорят, что в Тольятти такой фигней занимается один отмороженный ментовский капитан. В одиночку работает, волчара. И создает, однако, большие проблемы тольяттинской братве. Хотя… нашим ментам и фээсбэшникам известно все и про всех, – размышлял вслух Махурин. – Так что, брат, не знаю, что и подумать и чем тебе помочь. Вся братва жива, здорова, передела не намечается. Да ты на месте разберись. Что за вопрос-то? Поезжай – ведь все равно разбор неизбежен, как смерть и налоги, – снова хохотнул Махурин. – И я-то чем тебе могу помочь? У тебя же мамонты, если это, конечно, они…

– Это понятно. Но…

– Что – но? Да не бери ты в голову. Поезжай и на месте разберись, – перебил его Махурин. – Ты лучше бы ко мне заехал как-нибудь. Мне разливной коньяк привезли, старый-старый. Ох, хорош! Пару фужеров дернешь – и сразу же по-французски шпрехать начинаешь… Заезжай, набулькаю литра три. Полакомишься. Или в глаза будешь закапывать… перед сном…

– Спасибо, Сань. Заеду, обязательно заеду. А сейчас – прощевай, поеду к гоблинам.

– Ох, и злой ты, Колька. Назовешь же – гоблины! – сказал Махурин. – Ладно, что ж с тобой, комерсилой, поделаешь. Обнимаю. Но ты после разбора обязательно позвони мне. А лучше заезжай.

– Ладно, будь здоров, – сказал Николай и отключил трубку.

Разговор с Махуриным исключил две понятные причины приезда бандитов, и после разговора с ним мысли стали еще более тревожными. Поразмыслив, Николай исключил и третье объяснение появления бандитов. Новые бандиты, какими бы отморозками не были, никогда не сунутся в магазин, долго работающий под крышей мамонтовской бригады. Схватиться с Мамонтом в открытую в Приокске просто некому. Раньше Приокск был городом непуганых идиотов, теперь – городом свободных бандитов, но он никогда не был городом самоубийц. Значит, если это были бандиты, то, скорее всего, это сами мамонтовцы. Но зачем? За деньгами? Но почему незнакомые? И какая причина, что им срочно потребовались деньги, если никого не замочили? А может, это и не бандиты, а, как предположил Махурин, действительно, менты пожаловали, чтоб разыграть спектакль с наездом и таким образом выйти на крышу его фирмы? Но Махурин говорит, что менты и так все про всех знают. Тогда – кто и зачем?!

Николай не любил обращаться к своему «куратору» с чем бы то ни было. Все вопросы с поставщиками, должниками, налоговыми инспекторами и кредиторами всегда улаживал сам. Во-первых, просто не хотел, чтобы у бандитов с подачи «куратора» возникло желание потребовать дополнительной платы «за работу», а, во-вторых, участвуя в его делах, бандиты могли получить нежелательную информацию о состоянии его бизнеса. Но сейчас интуиция подсказывала, что наступил момент, когда лучше предварительно уведомить «куратора» о приезде каких-то крутых в его магазин – пусть сам приезжает и разбирается. Кто знает – может это, действительно, менты? Вот пусть «куратор» приедет и разберется, щенок, что за бандиты приезжали, а дело «курируемого» – немедленно поставить «куратора» в известность о визите неизвестных бандитов.

Николай позвонил по оставленному «куратором» номеру, представился, сказал, что к нему кто-то приезжал и попросил передать информацию по назначению.

Еще через минуту Николай уже спускался по лестнице к машине: он решил доехать до магазина, при котором обретался его «куратор» еще с тремя бандитами. Времени у него было достаточно.

Однако “куратора» на месте не было, и никто не знал, где он сейчас находится. Николай попросил девушек- продавцов передать ему, как только он появится, что приезжал Николай Таврогин и просил срочно позвонить ему в магазин.

Выйдя из бандитского магазина, Николай сел в «Москвич» и, озадаченный, поехал к себе. По дороге он рассудил так: в конце концов, не важно, кто приезжал к нему – менты или бандиты. Так или иначе любой вопрос с приезжавшими, кто бы они не были, все равно будут решать мамонтовские бандиты. Они, а не он, Николай, будет держать толковище. Подумав об этом, он успокоился и даже удивился, чего это вдруг он так забеспокоился. Если это были мамонтовцы, то, скорее всего, приезжали поставить в известность об увеличении ставки «за охрану», что, конечно, неприятно, но, как говорится, если назвался груздем, то дорога, как известно, только одна – в кузовок..… Ну и что? Подумаешь! Ну, увеличат… Да он просто не будет доплачивать государству ровно столько, на сколько бандиты увеличат ставку. Почему он должен платить ему полностью, если оно расплодило бандитов и не выполняет перед ним, Николаем Таврогиным, своих обязательств – не обеспечивает безопасность его и его бизнеса!? Да пошло оно, это государство, со своими налогами!

Рассудив таким образом, Николай окончательно успокоился, и к магазину он подъезжал уже уверенный, что не все так уж и плохо в этой жизни.

Возле магазина стояло несколько автомобилей, и среди них был джип с тонированными стеклами. Увидев его, Николай почувствовал опасность, ощутил, как кровь отхлынула от лица. Он внимательно рассмотрел джип: новый, огромный, с незнакомой ему эмблемой – вертикально поставленным удлиненным, расширяющимся к низу ромбом неправильной формы. Серьезная машина! В Приокске такой джип, скорее всего, может принадлежать только бандитам… Да и интуиция подсказывала, что это они. Часы показывали четырнадцать пятьдесят пять… «Пунктуальны, суки», – усмехнулся Николай.

В минуты опасности он никогда не терял способность адекватно оценивать обстановку и быстро мыслить. В считанные секунды он мог просчитать различные варианты развития ситуации. При этом всегда, не только в реально опасной, но даже и в потенциально опасной ситуации, он бледнел, и ничего не мог с этим поделать.

Существует устойчивое мнение, что в минуты опасности бледнеют трусы, а люди смелые, напротив, краснеют лицом. Историки пишут, что римские военачальники прежде чем взять человека на военную службу заводили его в клетку со львом. Если человек краснел, его зачисляли в легион, если бледнел – прогоняли вон.