– Лишение меня собственности каким-то Седовым ты называешь инвестированием силы?

– Да. Именно. Каждый инвестирует то, что имеет – кто деньги, кто мозги, кто свои прелести и красоту, а кто и силу, как Седов. На выхлопе-то все равно получается одно и тоже – деньги. Разве не так? Так. Если в тебя инвестируют деньги, красоту или интеллект, то тут все просто. Можешь всегда отказаться. А чтобы не стать объектом инвестирования силы, надо самому быть сильным. Ты – не сильный. Ты, наверное, думаешь, что за тобой государство с особыми отрядами вооруженных людей? И правильно думаешь – государство, действительно, за тобой. Только вот особые отряды вооруженных людей – это вовсе не те отряды, про которые писали классики марксизьма-ленинизьма, – Махурин намеренно произнес слова с мягким знаком. – Сейчас особые отряды вооруженных людей в России – это мы, Коля, мы – бандиты. Стало быть, нету за тобой ни хрена, никакой силы нет, понимаешь? За тобой колосс на глиняных ногах во главе с пьяным беспалым йети, поддерживаемый политическими жуликами и жуликоватыми политиками, агентами влияния и откровенными предателями – поддерживаемый ими для того, чтобы довести этого колосса до края пропасти, а потом отпустить: мол, колосс сам хренакнулся в эту пропасть, и мы, то есть они, ни при чем. Понимаешь? Отсюда первый вывод: Коля, до тебя никому нет никакого дела! Из него следует другой, всем известный: спасение утопающих – дело самих утопающих. Это – теория. Теперь – конкретика, практика то есть. Ты забираешь семью и исчезаешь, как призрак коммунизма, куда-нибудь в Европу. Нехай, побудешь там вторым призраком какое-то время. Призраком российского малого бизнеса! Магазин-то на тебя оформлен? Вот. И право собственности зарегистрировано за тобой? Если право собственности на твой магазин они переоформят на себя, ты всегда сможешь, вернувшись, оспорить их фальшивку в суде. А пока – пусть пользуются.

– А-а-а…

– Никаких – «а-а-а»… Слушайся меня, отрок! И все будет о`кей. Бесконечно и бессмертно только абсолютное зло. Сама идея зла бессмертна. А мы, бандиты, – зло временное. Исчезнем сразу, как только колоссу кто-нибудь заменит глиняные ноги на железные. Как долго будут пристраивать колоссу железные ноги? А как только нынешний главный смотрящий отвалит с кремлевского мостика, так и начнут. Если, конечно, к тому времени останется, к чему их приделывать. В Кремль пришли не те, кто хочет дать нам волю. Туда пришли жулики, воры, пришли с единственной целью: разграбить все, что нажито новой исторической общностью людей, то есть советским народом. И не надо так на меня смотреть: тут нет никакого пафоса, – Махурин усмехнулся, и демонстративно, без необходимости, почесав затылок, сказал. – Нет, все туловище колосса даже за пятнадцать лет разворовать невозможно. Но железные ноги ему приделают быстро, можешь не сомневаться. Главное, чтоб вслед за ногами не приделали железные руки и не одели их в ежовые рукавицы. Если так произойдет, то будет полный абзац! Жулики и воры в Кремле – это, брат, в сто-пятьсот раз хуже революционеров. Жулики и воры будут защищать награбленное на государственном уровне. Как – не знаю. Скорее, путем мочилова всех несогласных. Пардон, мы отклонились от вопроса.

– А…

– Что – а? Слушай меня, брателло, и не перебивай. Второй вариант действий в твоем случае – стать сильным самому. Хотя бы на время. И потом – соединить второй вариант с первым. Или сначала осуществить первый вариант без себя, а потом, став на время сильным, сработать по первому варианту.

– Я ничего не понял! Яснее можешь?

– А что тут понимать-то! Отправляешь семью за кордон. Подготавливаешь свой отъезд. Берешь у меня автомат и – мочишь их всех, когда придут. Потом уезжаешь. Я помогу. Уйдешь по подлинной ксиве под другим именем. Да, они тебя будут искать. Хотя, возможно, и не будут. По слухам, Мамонт опасается Седова как конкурента. Седов – в авторитете, он лидер, за ним братва может пойти. Легко. Я думаю, Мамонт будет рад, если кто-то замочит Седова. Но ручаться не могу. Мамонт – человек оригинальный. Может и команду дать твои на поиски…

– А менты? Они же тоже будут искать!

– Искать? Менты? Тебя? Они тебя объявят в розыск, но искать тебя никто не будет. Ассенизаторов, санитаров, произведших санитарный отстрел, менты не ищут. Не будут они тебя искать. Даже если бандиты их попросят, а ментовское начальство, – за «бабки», разумеется, – отдаст соответствующий приказ. Уж поверь мне: приказ – будет, а поисков – нет. Не… ну, если ты, конечно, не захочешь скрываться или будешь делать это плохо, то тебя, конечно, возьмут. Потом могут осудить и посадить.

– А почему ты говоришь, что могут осудить?

– А потому, что до суда ты, если возьмут, не доживешь. Братва тебя еще в СИЗО придушит. Только сначала заберет все твое имущество. Вот так.

– Нет, мне такой вариант не подходит. Слишком много проблем потом.

– Ну, менты могут еще устроить тебе побег из СИЗО – до того, как тебя придушат. Только помощь в побеге нужно заслужить. Да и хлопотно это для них…

– Сань, я что-то не догоняю…

– Что тут не догонять? Тут все просто. Не взять тебя, если ты не скрываешься, нельзя. Тебя возьмут. А потом, поблагодарив за содействие «в устранении и искоренении», устроят побег. Да ладно, не загоняйся. Это не твой путь.

– Я понял, о чем ты. Только это…точно, не мой путь.

– Не твой.

– Ладно. А третий вариант какой?

– Третий? Третий такой: обратиться к отрядам вооруженных людей. Но это – теория. Никакая бандитская бригада не будет из-за тебя меряться приборами с Седовым, а по факту – с Мамонтом. Никто не пойдет против. Хотя… Да нет, никто не пойдет.

– Тогда, значит, есть и четвертый вариант – менты, – сказал Николай.

– Менты… Ох, стремный это вариант, ох, стремный! Менты будут действовать по закону. В этом их слабость. Сильны только те менты, которые действуют не по закону. А так… Ну, возьмут они по твоей заяве седовских братков… и самого Седова, может, возьмут. Но поверь мне: их тут же выпустят! Под залог! И твоя крыша станет твоей крышкой. Крышкой твоего гроба.

– Не пугай. Я пуганый. А почему их должны выпустить под залог?

– Потому что всех мамонтовских братков выпускают под залог. Всех. У них в прокуратуре своей человек – некто Огарков, заместитель прокурора области. Он курирует следствие.

– Прокурор – их человек? – удивился Николай. – Ты, Сань, ничего не путаешь?

– Я давно уже ничего не путаю. Путают от незнания и тупой самоуверенности, а у меня знания твердые, и я все сомнения – свои и чужие – проверяю. Поэтому еще жив. Огарков даст команду – и любой следователь выпустит их под залог. Verstehen? Никто не попрет против Огаркова. Кто попрет, может легко стать покойником.

– Сань, что делать-то, а?

– Надо стать сильным на время. Всего на несколько часов.

– Нет, я, наверное, не смогу, – как-то задумчиво сказал Николай. Махурин удивленно посмотрел на Николая.

– Что – не сможешь? – с расстановкой спросил Махурин, сделав ударение на слове «что».

– Расстрелять их не смогу, – твердо сказал Николай .

– Не сможешь? Ну, значит, не допекло еще. А может, и правильно: за оружие надо браться тогда, когда уже все – вилы, когда вся жизнь – одна большая проблема, и чтобы разрешить ее, надо кого-нибудь замочить. Вопрос – кого? Это очень серьезный вопрос. Тут, брат, сразу вопрос о вине возникает. «Кто виноват?» А вопросами вины и невиновности, как сам знаешь, занимаются судьи. То есть ты судьей становишься, Богом становишься, можно сказать… И судишь. Если ты действительно честен и если признаешь, что ты сам виноват, то честь не позволит тебе взять у себя самого взятку в виде подленького аргумента: «Это все они – другие, которые вокруг. Моя вина лишь в том, что я вынужден жить среди них, этих козлов, считающих себя людьми, а стало быть – сам я невиновен!». Если эту взятку возьмешь, то все – верносудия не будет, будет передергивание, сплошной подлог и фальсификация, – правосудие будет. Твоя совесть, если ты честен, такого правосудия не вынесет. И тебе – для разрешения проблемы под названием жизнь – нужно будет сделать лишь одно: пустить пулю в башку. Но у тебя-то ситуация иная! У тебя, мне думается, все ясно: вот ты – честный предприниматель, а вот – бандиты, загнавшие тебя в угол и сделавшие твою жизнь сплошной проблемой. И ты не виноват, в том, что жизнь стала невыносимой. Ты – не ви-но-ват. Я даю тебе автомат, и ты, сжав зубы и сощурив в ненависти глаза, от бедра, одной очередью – та-та-та-та-та, валишь всех, а сам сваливаешь потом из страны с моей помощью. И все! Не надо эмоций! «Прости, Билл, ничего личного. Это бизнес». Деньгами я тебя обеспечу, да и у тебя тоже, наверное, припасено на черный день.