Домой разошлись, когда наступил вечер.

Сашка шел веселый и довольный.

Вот оно как получается! То разговаривать с ним не хотел Вовка, задавался, а тут вдруг сам предложил помощь. Должно, понял, что спуску ему не будет теперь, вот и пошел на попятный… Да и другим он стал вроде за последнее время… Дружить предлагал… Помог сома вытянуть из воды… И опять же — про малька сказал вовремя!..

Может, и он не хочет, чтобы на селе плохо говорили о его брате, вот и переживает и к нему, Сашке, тянется? Эх, договориться бы с Вовкой действовать заодно, тогда бы уж легче было сделать так, чтобы отцу и Геннадию нечем стало ловить, не на чем стало ездить!..

— Ма-ам, кушать хочу, — войдя во двор, простонал Сашка.

— А попозже прийти не мог?.. Подумать только, ночь на дворе, а он еще и не обедал!

— Некогда было…

— Я вот оставлю тебя голодным день-другой, тогда будешь помнить обеденное время!

— А с завтрашнего дня я не буду приходить на обед.

— Это почему же? — насторожилась мать.

— Мы начинаем спасать малька, и колхоз дает нам продукты на весь отряд!

Мать критически оглядела сына и усмехнулась. Тоже работничек, с такими мороки больше, чем пользы от них. Небось, полдня проработают и удерут… А может, и нет. Ведь караулили же они полой, не надоело им целыми днями на солнцепеке торчать. Чем же это их присушил к себе Полосухин, что слушаются его?

А-а, какая разница! Главное — ребята при деле, не гоняют по селу собак, не шкодят…

Она налила Сашке тарелку лапши, разогрела в чугунке пшенную кашу и подала к ней парного молока. Потом спохватилась, достала из шкафчика миску с зернистой икрой.

— Будешь есть? — спросила его, ставя миску на стол. — Свеженькая, отец только утром принес.

Сашка чуть не поперхнулся кашей: значит, отец все-таки ездил за красной рыбой, значит, не помогли его, Сашкины, уловки? А он-то старался, а он-то надеялся!..

Сашка вспомнил, как расплавил он на углях отцовский режак и боялся вечером идти домой, как с трепетом ждал, чем кончится это дело, и уже рисовал себе самое худшее — порку, готовился к ней. К его удивлению, все обошлось как нельзя лучше. Отец, обнаружив испорченную сеть, набросился было на мать, мол, это ты виновата — жарила тогда в шалаше рыбу на костре и, уходя, чем-нибудь зацепила шест, и режак упал на угли. А мать ему в ответ свое — дескать, так тебе и надо, не будешь где попало бросать свои рыболовные сласти да надеяться, что другие уберут их на место. И только о нем, Сашке, не подумал никто из них.

Благополучно окончилась и вторая проделка.

Увидев, что отец все-таки достал где-то моток толстой капроновой пряжи и ремонтирует режак, Сашка задумался, что бы ему еще предпринять, чтобы задержать отца дома. И тут на ум пришла дерзкая мысль — отпустить на гребном вале гайки, что удерживают на месте винт, чтобы тот на ходу мотолодки слетел с вала и утонул.

Расчет оправдался. Отец и Баландин, отправившиеся около полуночи на промысел, на полдороге потеряли винт и, проклиная неудачу, работая веслами и шестом, кое-как добрались к восходу солнца домой.

— Что такое, не везет мне в последнее время, — жаловался матери за завтраком отец, не замечая, что Сашка сидит в беседке и все слышит, — то лоб рассадил да снасть с Баландиным упустил, то режак на угли упал, теперь винт с вала сорвался. А, помнится, гайки я подкручивал…

— И поделом тебе, — не обращая внимания на его последнее замечание, зло проговорила мать. — Сиди дома, и все будет хорошо, а то связался с Баландиным…

— Помолчи, — оборвал ее отец. — Тебя не спросил, с кем дружбу водить!

— А не мешало бы, — не унималась она. — Не якшался с Генкой, и душа спокойна была, а теперь… — мать опустила голову и концом головного платка вытерла со щеки слезу.

Но у отца на этот счет были, очевидно, свои соображения. Он поехал с Баландиным на его бударке, и вот на столе свежая икра…

А вскоре после ужина Сашка услышал, как отца вызвали на улицу.

Понимал он, что следить за другими нехорошо, тем более стыдно подслушивать разговоры взрослых, но поделать с собой ничего не мог: пришел Баландин, а Сашка знал, что попусту тот звать отца ночью не станет. И не ошибся.

— Ты собирайся да чуть погодя иди к устью Сухого ерика, — сказал Баландин отцу, — я туда в бударке по течению спущусь, на веслах, чтобы в инспекции не слыхали, что вниз пошла мотолодка.

— Куда думаешь ехать, на какую-нибудь тоню?

— Можно и на тоню, а потом по жилке на Зюдевый выедем.

— У меня все готово, самому только собраться…

Отец вошел в дом, взял свою рыбацкую одежду и стал одеваться в сенях. Увидев в дверях сына, подмигнул ему, мол, жди утром свежую рыбку, но Сашка хмуро наблюдал за его сборами.