— Не развязывай войну в родном городе. Я готов был отдать жизнь Кайе, чтобы не допустить ее — ничего не изменилось, Къятта.

— Что же, считай, что именно его жизнь ты и отдал. Рукам этого, — старший внук Ахатты кивком указал на врага своего.

— Уходи из города, Къятта. Уходи и не возвращайся.

— Когда мне понадобится, дедушка, никто не запретит мне снова появиться в Астале. А пока… наслаждайтесь покоем.

Он резко повернулся и ушел — в сторону, где солнце салилось, черным на оранжевом фоне был силуэт. Чем дальше уходил, тем холоднее становился воздух, словно с собою он забирал огонь.

Дом Шиталь

— Думаю, Къятты уже нет в Астале, — сказала Шиталь Огоньку. — Надеюсь, он взял с собой хоть кого-то… лучше бы Хлау тоже был с ним. Или Хлау оставлен в помощь Ахатте?

Шиталь поделилась с Огоньком тем, что произошло — не полностью, но полукровка стал действительно нужен ей. Она волновалась. Бродила по дому между искусно расписанных колонн, звеня браслетами, сплетала и расплетала руки.

В гости пришла сестра Телли с новорожденным малышом, но Шиталь едва могла улыбаться и слушать, и держать племянника опасалась: дрожали руки, не хватало еще уронить.

Она почти поверила, что Кайе может быть жив, и следовал из этого… многое. Не так уж давно она сумела все правильно рассчитать, вытащить свой род из ямы, куда он катился. Сейчас надо быть осторожной. Если она станет союзницей Рода Тайау, что скажут все остальные?

Пока хозяйка дома разрывалась между волнением и гостеприимством, Огонек спустился к маленькому круглому бассейну, укрытому среди кустарника. Из-за черного дна вода здесь прогревалась отлично, но в сам бассейн он не забирался — неловко было. Ему нравилось просто сидеть у воды, сквозь заросли не видя, как снуют домочадцы Шиталь.

Наклонился, чуть не касаясь водной поверхности носом, рассматривал головастиков и водомерок, шустрых обитателей бассейна. Было уютно, тихо, и…

— А!

Ахнул, глотнув одновременно воды и воздуха. Показалось, что задохнулся и одновременно приложился грудью о плиту. Наполовину мокрый, Огонек вскочил, завертел головой, но поверх кустарника видел только домашние постройки и сад. И ничего больше. Но какая-то ниточка в воздухе все дрожала, невидимая-то ли пролетающая паутинка, то ли отзвук чужого сознания.

**

Отроги северных гор

— Ты зря думаешь, радость, что север спит и видит Асталу в развалинах. У меня — у всех нас — есть и другие заботы.

— Ха. Войны не хотели? Къятта придет сюда, не важно, буду ли я еще жить, и ничего не оставит от Тейит.

— Один? Он ведь только человек, ему и до тебя далеко. Не нужна Югу война прямо сейчас, мальчик. Так что людей ваш Совет не даст — если я хоть что-то понимаю, они сейчас заняты… впрочем, неважно. А против маленького отряда Тейит уж как-нибудь выстоит. Так вот, зверек.

— Ты не можешь придумать еще более идиотского прозвища?

Плита в длину и ширину чуть больше человеческого роста — теперь Кайе жил на ней. За пределы не мог и руки высунуть, головоног сразу начинал убивать. А пленник явно решил выжить и выбраться отсюда… поэтому пока сдерживался. Его пламя, конечно, устроило обвал в ущелье, но там камни пронизаны были корнями, а здесь — цельный базальт, ничего не получится. После колец головонога он вроде бы оклемался; целителя бы ему, но здесь — невозможно, и сонное зелье еще раз опасно давать.

Соправитель знал, что будет непросто, но не ожидал, что настолько.

Если бы можно было силой его сломать! Хоть Лачи не слишком любил подобные способы, при таком раскладе все годится. Но толку не будет, он вынослив, а времени мало. Грубо воздействовать на душу и разум тоже не выйдет — тут он, напротив, совсем уж непредсказуем, а Лачи не нужно поломанное оружие. Приходилось вести себя осторожно, обращаться с пленником чуть ли не бережно, а потом сбрасывать злость и усталость под ледяным водопадом, пенистыми мощными струями. Хорошо хоть зацепка оставалась: Кайе был слишком живым, чтобы гордо отмалчиваться. Снисходил до беседы, если так можно сказать… Лачи уже не раз ловил себя на мысли — “вот погоди, я получу власть над тобой и тогда!” — но сам себя обрывал. Делить шкуру неубитого зверя и глупо, и опасно.

Кайе ненавидел снисходительно-ласковое обращение, хоть этим Лачи мог его поддевать; и сейчас словно кислую ягоду раскусил, легкая гримаса свела лицо. Лачи смотрел на него долго, с прохладной и в тоже время приветливой улыбкой.

— Я сам себе поражаюсь — до чего ты мне по душе. Там, в Долине, после обвала — думаешь, я возненавидел тебя?

— Ты же намеренно отправил к нам Айтли? — глухо спросил Кайе.

Не ожидал такого вопроса.

— Для гарантии мира. Месторождение Солнечного камня в Долине…