Лачи смотрел, как огонь борется с камнем — и начинал беспокоиться, не слишком ли силен и жаден головоног. Пора было действовать, пока что-нибудь не случилось.. и пока упоминание полукровки причиняет пленнику боль. Впрочем, это вряд ли изменится — такие постоянны в привязанностях, разве что любовь поменяют на ненависть. Ладно старший брат его — растил едва ли не с колыбели. Но почему Отмеченный Пламенем выбрал того заморыша? Не понять…

Приоткрытая дверь, полуосвещенный факелами коридор и знакомая фигурка с рыжими волосами, привязанная к деревянному стулу. Кайе вздрогнул, когда сидящий приподнял голову. Лачи ожидал — снова попытается вырваться из клетки головонога, но он лишь протянул руку, поднес к краю стола и подержал в воздухе, будто касался прозрачной стены. Потом сказал:

— Это не может быть он.

— Почему?

— Он оставался в Астале.

— Ловушку мы подготовили не за час, — Лачи глянул в коридор и перевел взгляд на головонога. — Хватило бы времени забрать двоих таких.

— Откуда и как вы его забрали? — спросил Кайе.

Лачи до хруста стиснул пальцы:

— Мои люди передали ему письмо якобы от его бабки, втайне — чтобы никто не пронюхал о северянах в Астале. Он поспешил на встречу.

Пленник молчал, и Лачи забеспокоился, ругая себя на все лады. Он не подумал о вопросе, где мог быть полукровка. Неужто не в доме своего покровителя?

— Я его не чувствую, — тихо произнес Кайе.

— Ты и не должен. Никто из вас не ранен, к тому же ты в щупальцах каменной твари, а он в полудреме, хоть и шевелится.

Пронесло, кажется… проглотил скороспелую выдумку, и слов про письмо оказалось достаточно.

— Дай нам поговорить, — потребовал юноша.

— Не дам. Когда вас двое, проблем у меня вчетверо. Меня интересуешь ты и твой выбор, а не его на тебя влияние.

Лачи велел закрыть дверь.

— Я снова хочу тебе кое-что предложить.

С тем же успехом мог бы обращаться к стене.

— Договориться со мной в твоих интересах, — Лачи полуобернулся, будто мог сейчас увидеть того, с рыжими волосами: — И в его интересах тоже.

Кайе соизволил ответить, негромко, и тоже смотрел при этом на закрывшуюся дверь, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь толстые доски:

— Ты знаешь про нашу связь — ничего не сможешь ему сделать, если не хочешь и меня потерять.

— Могу. Ведь не обязательно убивать или калечить, чтобы человек начал мечтать о смерти. К тому же ты сильнее, то, что для него уже рана, для тебя — привычная царапина. А еще у него есть родня и друзья на севере. Тебе они безразличны, а ему совсем даже нет.

— И все равно ты его убьешь после.

— Мне он не нужен, это всего лишь мальчишка. Больше с него нечего будет взять. Я поклянусь чем хочешь, что после не причиню ему вреда и пусть живет как угодно.

— А если нет?

— Тогда… Я не буду ни на что намекать, способов много. Ты и сам это знаешь.

Кайе не отвечал, сидел, опустив голову, и, потеряв терпение, Лачи спросил первым:

— Что ты решишь?

Юноша поднял яростные, полные ненависти глаза: Лачи заметил, с какой силой рука сжата в кулак, так, что все вены стали заметны. Кайе сказал чужим голосом:

— Так себе предложение. Он не стоит целого Юга.

Лачи сжал зубы. Проклятье. Захотелось отдать приказ головоногу, чтобы размазало эту дрянь по плите. Но вспышка ярости заняла один миг, а в следующий он уже знал, что предложит, и даже сумел улыбнуться. Надеялся, что получилось сочувственно, а не криво. Но эта попытка, вероятно, последняя, больше у Лачи ничего нет.

— Я понимаю, на что ты не пойдешь никогда, а если у меня и были некоторые надежды, ты их только что уничтожил. Но все-таки есть еще предложение. Выслушаешь?

Кайе кивнул еле заметно.

— Ты знаешь язык таоли? Древнее наречие Тевееррики?

— Знаю, — губы пленника едва шевельнулись.

— Мы с моей Соправительницей научились неплохо ладить, но двое властителей это худшее, что можно придумать. У вас есть Совет, и это разумно. А у меня положение неважное. Тейит — единое государство, и так получилось, что всей военной силой заправляет Элати из Серебряной ветви. У меня, разумеется, есть свои личные воины, но этого недостаточно. Поэтому мне нужна только твоя помощь против моих врагов — противников на Севере. А война с Асталой, которой ты опасаешься — э, Астала весьма далеко! И в этом случае за тебя между нашими Ветвями пойдет такая драка, что камни Тейит рассыплются на песчинки. Зачем мне это? Остаться одному на развалинах?

Кайе сидел, опустив голову, и Лачи спросил с досадой:

— Ты слушал меня?

— Слушал. При чем тут древний язык?

— Есть слова, которые скрепляют данное обещание. Нарушить его нельзя. Я хочу, чтобы ты эти слова произнес — мне нужно, чтобы ты дал слово не трогать меня и тех, кого я не разрешу, а еще пробыть подле меня, скажем, год. Я, со своей стороны, не смогу заставить тебя поступить против твоей воли — мне будет нечем.

Кайе издал тихий звук, похожий на фырканье.

— Знаю, о чем ты подумал, — произнес Лачи. — Что мне не больно-то выгодна эта сделка? Ведь ты можешь попросту не делать ничего. Можешь. Но тебе будет скучно, а то, что я предложу… интересно.