— У вас такая сильная связь? Но почему ты мне не сказал… — она осеклась. — Кому-нибудь ты говорил об этом?

— О связи? Къятта знает.

— Я не придала значения тому разговору, думала, он в отчаянии хватается за паутинку… Сейчас ты тоже никому не сказал о том, что чувствуешь?

— Никому.

— И своему наставнику?

— Ала, он давно меня прогнал, ты же сама только вот говорила об этом.

— Да, но, может быть… — она вновь замолчала, потерла висок.

— Ты не рада? — спросил Огонек.

— Я не ожидала. Это меняет всё…

— Ты можешь точно узнать, где он и что с ним? Есть такие обряды?

— Я… Ох, — она прижала руку к губам. — Возможно, нам надо спасать Асталу.

— Зачем? — удивился Огонек. — Если Кайе где-то в пути, и он ранен, это его надо спасать.

— Я боюсь, что Къятта был прав. Это северная ловушка, и его забрали живым. Точно не для того, чтобы убить на потеху толпе. Если бы у тебя было совершенное оружие и враг, мешающий получить столь желанное…

— Он никогда не станет служить Северу, — Огонек ощутил, как многоножки поползли по всему телу, перебирая колкими лапками, но в своих словах был уверен.

— Своей волей он может быть и не станет. Но вот заставить его…

— Невозможно, — твердо сказал Огонек. — Так ты знаешь нужный обряд?

— Нет, я не знаю. И Къятта вряд ли знал, иначе позвал бы отсюда.

— Тогда собери Совет!

— И будет то же самое, что недавно; Сильнейшие Асталы хотят слышать то, что им удобно.

— Но ты сама из них.

— Я — другое. Наблюдала за тем, как он рос, учила сохранять человека, когда становишься зверем. Но это я. Как думаешь, сколько людей придет на помощь из любви к нему?

— Пусть идут из боязни за Юг!

— Развязать войну по указанию полукровки… ты сам-то в это веришь? — Шиталь медленно нагнулась, подобрала поясок-змейку. — Кто сейчас подтвердит вашу связь? Къятты нет.

— Но ты — разве ты сама не хочешь ему помочь? — запальчиво возразил Огонек. Шиталь длинно посмотрела на него, затем кивнула.

После, когда расстроенный полукровка убрел к себе, Шиталь не переставала себя ругать и не стала навещать сестру, хоть намедни горячо обещала ей это. Знай она раньше… да, тогда она не позволила бы Къятте уехать. Мысль о возможностях несостоявшегося союза не желала покидать голову, переливалась всеми оттенками. А теперь Шиталь нечего делать, только оберегать полукровку — он может подать сигнал, если Кайе вновь станет плохо… но сигнал этот мало что даст.

Обряды на крови знает Ийа, недавно чуть не расколовший Башню одним из них. Он может помочь… плату возьмет немалую, но сам ведь не захочет упустить такую возможность. Может, он и сейчас уже знает что-то, у него везде глаза и уши.

Но… нет. Раз Огонька он не посчитал нужным забрать от Шиталь, не так уж много и знает о связи Кайе с полукровкой. И давать ему это знание — лишиться хоть малого, но преимущества.

Эта мысль успокоила настолько, что Шиталь снова смогла сесть за вышивку. Ждать, это лучшее, что сейчас можно сделать. И не терять доверие мальчика…

**

Пещера головонога

Кайе почти ничего не ел и спал урывками, дергаясь от малейшего шороха. Лачи пару раз слышал, что брата зовет во сне, и отчаяние было в этом призыве. Верно, каждый миг ожидал приказа и не знал, каким он будет, и не направит ли Лачи удар на Юг.

Лицо осунулось, остались одни глаза; они вспыхивали порой совсем уж ненормальным блеском, но чаще были тусклыми, неживыми. Лачи, решив, что ему нужно оружие в здравом уме, всыпал полгорсти сонного порошка в воду, которую приносили пленнику. Но тот обладал чутьем энихи даже в обличье человека, и к воде не притронулся. После этого перекинулся в зверя и метался по комнате почти сутки, пытаясь вырваться, пока Лачи не пришел и не велел угомониться.

Именно велел, пользуясь властью печати.

Все было бы куда проще, пожелай северянин сломать его. Сейчас это было легко, даже странно, что Кайе еще держался. Что останавливало, и сам не мог понять — то ли подспудная симпатия, то ли жажда свести счеты по полной.

А юноша чем дальше, тем меньше был человеком — просто уходил в зверя, как если бы перестал сопротивляться, и тело само отторгало север. Лачи теперь не запрещал перекидываться, поскольку преображение выходило уже непроизвольно, и печать возвращала обратно, дополнительно подрывая силы.

С Лачи он больше не говорил, и не отвечал, если приказа не было. Про Огонька только один раз спросил, и больше не упоминал о нем — видно, понял, что никто не собирается сдерживать обещание.

— Когда ты думаешь отвезти его в Тейит? — прямо спросил Лешти на пятый день, порядком разозленный недомолвками.

— До сих пор не могу поверить, что мне удалось. Почти нет шансов ему порвать цепь… но вдруг? Я отвечаю за город. За Север.

Тайна Звездного круга была утеряна северянами — говорят, на Юге про подобный еще помнили. Но его дальний потомок помогал очищать разум: алмазы, белые топазы и горный хрусталь, прозрачные, близнецы звезд, они едва ли не сами раскатывались на обсидиановой плите, складываясь в созвездия. И, казалось, мерцают в свете расставленных вдалеке ламп.