Шрифт:
А тем временем подруга ослабила ему шейный платок и быстро взглянула на Захара.
– Окно открой, ему нужен свежий воздух, но сначала дай мне свой пояс, - потом она повернулась к Аглае Игнатьевне и добавила: - Нянюшка, принеси воды, и пусть заварят мятного чаю.
Пока они бросились выполнять ее распоряжения, я нагнулась к ней и шепнула:
– Тебе, зачем его пояс?
– Если под рукой нет аспирина или нитроглицерина, нужно наложить жгут либо тугую повязку в области плеча или бедра, чтобы уменьшить общее циркулирование крови! – быстро заговорила она, поглядывая на его бледное лицо. – Господи, хоть бы ему полегчало! Я не врач, да и вряд ли в такую погоду он приедет!
Захар протянул ей свой пояс, и Таня умело наложила тугую повязку. Из открытого окна повеяло свежестью, пронизанной запахами дождя и мокрой травы.
Я с интересом разглядывала незнакомца, пытаясь хоть что-то понять по его внешнему виду. Одет неплохо… Даже пусть я не разбиралась в современных модах, но качество одежды, часы на длинной цепочке и шелковый шейный платок явно говорили о достатке. Мужчина был брюнетом с седыми висками, на вид лет сорока пяти. Его лицо, не лишенное зрелой привлекательности, казалось вылепленным талантливым скульптором. Четкие скулы, резко очерченный рот, немного орлиный нос…
– Интересный, да? – услышала я шепот Тани и повернулась к ней.
– Не об этом сейчас думать надо.
– Ты-то думаешь, - хмыкнула подруга, отворачиваясь. – Что ж я не вижу?
В это время вернулась нянюшка со стаканом воды и снова запричитала:
– Да что ж вы в такую погоду выехали, Павел Михайлович? Хорошо хоть Захар наш мимо ехал, да нашел вас!
– Нянюшка, человеку покой нужен! – шикнула я на нее и она замолчала, жуя на эмоциях нижнюю губу.
Мы отошли в сторону, чтобы поговорить с Захаром, который все это время терпеливо ожидал в углу.
– Еду я, значит, мимо поля, а барин в траве лежит! Лошадь, видать, грозы испугалась и умчалась не понять куда! – быстро заговорил он. – Я его в телегу закинул, кафтаном своим накрыл, и сюда! Павел Михайлович, он, говорят, барин хороший, а хорошего человека завсегда жалко! Еще новость у меня к вам имеется… Ничего я не разузнал о вашем дядюшке. Но ежели чего, я снова поеду в субботу! Там народу-то в этот день побольше будет!
– Кому чаю?! Мятный, как просили! – Глашкин голос прозвучал как залп. – Я как знала! Причувствием меня накрыло! Заварила себе от нервий, а тут Аглая…
– Глашка! – в один голос прошипели мы с Таней, и она, испуганно замолчав, оглянулась.
– А шо? Ой, мамочки… Неужто Павел Михайлович? Ну… энтот… Головин!
– Дай сюда! – Аглая Игнатьевна отобрала у нее поднос. – Кыш отсюда!
Девушка обиженно надула губы, но послушно покинула переднюю.
– Переполошил я вас… - раздался слабый голос. – Елизавета, Софья, прошу прощения, что так вышло…
– Да Бог с вами! – Таня склонилась над ним. – Как вы себя чувствуете?
– Уже лучше. Меня ваш Захар вовремя нашел… А так бы лежал под холодным дождем… - на его губах появилась улыбка. – Отпускает боль. Видимо, сегодня не мое время к Богу отправляться… Еще похожу…
– Конечно, походите! Только поберечься надобно, батюшка! – нянюшка налила в кружку чая из заварника. – Пригубите… пригубите мятного…
Мы с Таней снова переглянулись подозрительными взглядами. Как же все одно к одному случается… И кто этот Головин Павел Михайлович? Хороший барин…
поддиспанье - галун
Глава 29
Неожиданного гостя, как только ему стало полегче, разместили в одной из спален. К нему приставили Глашку, чтобы та всегда была на подхвате и если что, позвала на помощь. Павел Михайлович нас неустанно благодарил, превозмогая слабость, а нянюшка все пыталась добиться от Тани, откуда она такие премудрости знает.
– А пошто пояс-то на руку барину нацепили? Неужто тайна в этом есть?
– Чтобы кровь к сердцу быстро не бежала, - ответила Таня, а потом добавила, потому что старушка не сводила с нее любопытных, прищуренных глаз: - В книге батюшкиной вычитала.
– Мудреная книга какая… - протянула Аглая Игнатьевна, приподняв выцветшие брови. – Чего в ней только нету…
Нам же с Таней не терпелось хоть что-нибудь выведать у нее об этом барине Головине.
– Чаю хочется… - подруга потянулась и посмотрела на Аглаю Игнатьевну. – Давай посидим в нашей спальне, нянюшка? И ты с нами…
– Конечно, мои голубки! – сразу же откликнулась она. – Как в детстве, да? Когда я вам сказки сказывала, а вы под одеялом прятались, кикимор да русалок страшась, помните?
– Помним, помним! – закивали мы, а Таня даже приобняла ее. – Самые лучшие времена!
– Идите к себе, а я сейчас приду! – Аглая Степановна так расчувствовалась, что даже глаза промокнула краем платка. – Барышни мои, душеньки мои!
Она поковыляла прочь, а мы молча поднялись к себе, размышляя обо всем, что произошло за этот сумасшедший день. Первой заговорила Таня, когда мы закрыли за собой дверь своей спальни.