Проснулись мы, как всегда, рано утром и, чтобы не терять времени, сразу же отправились на огород проверять свои посадки. До завтрака еще было как минимум несколько часов, и провести их в постели казалось непозволительной роскошью.

Дворня уже проснулась: на черном дворе полным ходом шла работа. Возле хлева громко и протяжно зевали пастухи, и Таня еще раз напомнила им о необходимости нового пастбища. В курятнике появились окошки, новые насесты. А в свинарнике было намного чище, чем в первое наше посещение. Работы было еще много, но уже то, что делалось, внушало надежды на скорое воцарение здесь должного порядка.

– Ах ты ж, зараза окаянная! Что б тебя! Ну, я сейчас тебе задам!

Мы удивленно обернулись в сторону, откуда доносился этот гневный крик. Что-то происходило в одном из покосившихся сараев, которым никто не пользовался.

– Что опять приключилось?! – недовольно проворчала я, направляясь туда. – Ни одного спокойного дня!

К крикам присоединился громкий лай, и началась настоящая какофония, от которой закладывало уши.

Обнаружилось, что в кривой сарай с провалившейся крышей забралась огромная псина с выводком. Она забилась в угол, прикрывая своим телом щенков, и отчаянно лаяла, отпугивая мужиков.

– Что такое?! – рявкнула Таня, уперев руки в бока. – Почему так шумно?!

Мужики принялись кланяться нам, а потом один из них сказал:

– Не гневайтесь, барышни! Не наша это вина! Забралась эта окаянная сюда ночью! Дыр-то сколько! Сейчас мы ее быстро отсюда вышвырнем! Не извольте переживать!

– Нет, нет… - Таня подняла руку, заставляя их замолчать. – Идите, занимайтесь своими делами.

– Дык как же с псиной-то быть? – удивленно протянул мужик со светлой, похожей на метелку бородой. – Барышни, заразу эту убрать надо… Сейчас мы ей веревку на шею…

– Идите работать, - процедила подруга таким тоном, что они больше не стали выдвигать свои идеи, а быстро покинули сарай.

Собака замолчала, как только мужики вышли на улицу. Но смотрела настороженно, периодически скаля клыки. Маленькие комочки тихо поскуливали за ее боком, но определить, сколько их, было трудно.

– Ты чего? – я посмотрела на задумчивое лицо подруги. – Есть какие-то мысли по поводу нашей «гостьи»?

– Есть… - кивнула подруга. – Себе оставим. Ведь только вчера о собаках говорили, а сегодня вот тебе… Значит, это знак свыше. Щенки вырастут, охрана будет.

– Дворнягу еще приручить надо, - я с сомнением смотрела на собаку, которой мы явно не нравились. Сука была красивого белого окраса с темными пятнами возле ушей, но очень худая.

– Для начала ее бы не мешало накормить, – Таня повернулась ко мне. – Притащи что-нибудь. И для нас.

– Хорошо, я мигом.

Я направилась на кухню, где удивленная Евдокия по моей просьбе накрошила в старый котелок со вчерашней лапшой хлеба. А потом завернула в чистое полотенце два куска пирога.

– Кому это, барышня?

– Собаке, - ответила я, беря из ее рук котелок. – Прибилась.

– Нам еще собак не хватало… - покачала головой повариха, но замолчала, увидев мой взгляд.

Когда я вернулась в сарай, то увидела странную картину. Таня сидела на полу неподалеку от собаки и делала вид, что разглядывает битый горшок.

– Ты чего? – шепотом поинтересовалась я. – Та-а-ань…

– Иди сюда. Медленно присядь, - она поманила меня рукой. – Мы не должны нависать над ней. Собака чувствует угрозу.

– А-а-а… - я осторожно опустилась рядом под пристальным взглядом собаки. – Я вот лапши с хлебом принесла.

Подруга поставила котелок на пол и подвинула его ухватом со сломанной ручкой ближе к нашей гостье. Она потянула носом, чувствуя аромат пищи, но не двинулась с места, продолжая скалиться.

– И что дальше? Мы здесь долго будем сидеть?

– Давай есть пирог, - подруга взяла один из кусков и принялась с наслаждением его жевать. – Ешь.

– А мы зачем едим? – я не понимала этих ритуалов, но мне было интересно.

– Мы должны продемонстрировать процесс, которому хочется подражать, - прошептала Таня.
– Но недолго. Двадцати минут вполне достаточно, чтобы собака могла принять решение. Начнет есть – хорошо. Подождем, когда она насытится, и похвалим. Не подойдет к миске, забираем еду и уходим.

– Ты серьезно? – мне казалось это жестоким. – А разве нельзя просто дать ей поесть в одиночестве?

– Она должна привыкать к нам. Не рычать и не лаять, - не прекращая жевать, объяснила Таня.
– Мы станем моделировать поведение собаки, а не она наше, понимаешь? Будем жалеть, уговаривать, ругать - получим прямо противоположный желаемому эффект.

– Откуда ты все это знаешь? – я с интересом покосилась на нее. – Неужели этому ветеринаров учат?

– Интересовалась одно время… - Таня замолчала и показала мне глазами на собаку.