структурализма, а некоторые из них самым решительным образом

отверг.

... у Лакана и Барта...

С этим связан и тот весьма

любопытный и буквально на ка

ждом шагу встречающийся факт,

когда одного и того же исследо

вателя разные теоретики постструктурализма либо безоговорочно

включают в число его основателей, либо столь же категорично из

этого числа исключают. Так обстоит, например, дело с Лаканом.

Терри Иглтон и Винсент Лейч относят его к ряду основных

постструктуралистских мыслителей, в то время как Джозуэ Ха

рари предпринял немало усилий, чтобы доказать обратное. Самый

показательный случай -- переосмысление теории Лакана о пла

вающем означающем. Хотя структуралисты активно ею пользова

лись против реалистического мимесиса, только постструктурали

сты сделали из нее окончательный вывод, заявив о полном раз

рыве между означающим и означаемым, между знаком и озна

чаемым им явлением. Другой пример: Деррида одним из первых

указал на различие между ранним и поздним Фуко; возможно,

он и преувеличил эту разницу, на то, что она существует, никто

не подвергает сомнению. Барт действительно, как справедливо

отмечает Каллер, сочетает в "S/Z", работе 1970 г., структурали

стский и постструктуралистский подходы, но это не отменяет того

факта, что данное произведение Барта явилось поворотным в его

эволюции к постструктурализму. Следы структурализма, разуме

ется, ощутимы в "S/Z", но суммирующий, конечный вывод, ос

тающийся в представлении читателя после прочтения этой книги,

вне всякого сомнения свидетельствует о ее явно постструктурали

стском характере.

... у Леви-Стросса.

Еще один характерный при

мер. В свое время Н. Автоно

мова совершенно справедливо

отметила еще в отношении Ле

ви-Стросса "естественность" сопоставления "его концепции с

концепцией "третьего позитивизма" и философов-аналитиков, для

которых вопрос о роли и месте языка в логической структуре

29

РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ

знания и соответственно в обосновании познания посредством

языка был вопросом первостепенной важности" (4, с. 126). Хотя

здесь она рассматривает проблему еще со структуралистской точ

ки зрения, поскольку говорит о "роли структуры языка в обосно

вании познания" (там же, с. 126 -- 127), последнее, т. е. роль

структуры, далеко не столь актуально для "постструк

туралистской программы", но сама сугубо языковая трактовка

познания, общая для философов-аналитиков, структуралистов и

постструктуралистов (другое дело, что постструктуралисты отка

зались как от структуры, так и от постулата личности), была ею

отмечена абсолютно точно.

В этом плане заслуживает особого внимания то место в ее

работе, где она весьма убедительно наметила общий контур эво

люции взглядов Леви-Стросса от правоверно-структуралистской

позиции к тенденции, которую в свете позднейшего развития

постструктурализма нельзя назвать иначе как предпостструктура

листской: "Мы уже видели, как рационалистический (или даже,

говоря словами Леви-Стросса, "сверхрационалистический") пафос

его концепции уступает место сфере этического, как поначалу

безоговорочное доверие к лингвистической методологии сменяется

в более поздних его работах символикой музыкальных форм (в

качестве концептуальной аналогии для этнологического исследо

вания), как направленность на построение моста между природ

ным и культурным сосуществует в его концепции с проектом рас

творения человека в природе, в совокупности химических и физи

ческих взаимодействий и т. д. и т. п." (4, с. 141).

Можно полностью согласиться и с тезисом Автономовой, что

в творчестве Леви-Стросса было два этапа реабилитации

"структуры социальности и структур сознания первобытных ди

карей" (там же, с. 142), и если на первом этапе ему удалось

"доказать полноправное своеобразие первобытного образа жизни