– Ты кто таков? – угрюмый взгляд смертельно уставшего Быховца остановился на стоящем перед ним худощавом молодом человеке, которого задержали два красноармейца.

– Студент Киевского университета Андрей Лагинский. Ехал к родителям своим в Ростов, а тут эта заваруха, – с легкой извиняющей улыбкой объяснил юноша.

– Документы, – потребовал Быховец и придирчиво прочитал бумаги Лагинского.

– Студент, значит, – остро глянул он на Андрея. – Ясно. А то смотрю – прямо господских кровей ты, парень. Породу – ее видно.

– Отец у меня известный врач, – понимающе кивнул Лагинский. – И я по стопам его пошел – прослушал три курса на медицинском. Работал в больнице – заразился тифом, еле выкарабкался. Вот и решил немного отойти на родительских харчах.

– Понесло тебя. Нашел времечко, – с осуждением сказал Быховец, возвращая документы.

– Да откуда знать-то было, что Врангель попрет. И что будет завтра. Время идет крутое.

– Крутое? – это слово понравилось Быховцу. – Хорошо сказал. Слушай, студент, – оживился он, – пойдешь к нам доктором? Да ты не бойсь, ненадолго. Доберемся до наших, и езжай в Ростов. Куда ты сейчас, а если к белякам попадешь? Шлепнут как шпиона, у них разговор короткий. Понимаешь, фельдшера нашего убило, хороший был мужик, знающий. Осталось несколько санитаров, да они что – перевязывать только могут. А у меня тяжелораненые. Паек тебе крепкий выдам. Ну как?

Лагинский удивленно поднял брови, в растерянности пожал плечами, но немного помедлив, согласился.

– По коням! – раздалась команда, и через четверть часа отряд тронулся в путь.

– Доктор у нас, не смотри, что молодой, – говорил, трясясь на телеге пожилой боец с

забинтованной головой своему лежащему рядом товарищу, раненому в ноги. – Не успел ко

мне прикоснуться, а уж легше стало. Не заметил, как перевязал.

– Точно, – откликнулся товарищ, – легкая у него рука. Тронет – боль пропадает.

– Ученый, говорят, – вступил в разговор, поблизости смоливший цигарку санитар. – Из Киева. Вишь, как он с тяжелыми – даже не стонут теперича. Заснули. Чудно.

Августовская ночь покрыла уставшую за день от солнца, взрывов и тяжелого конского топота степь. Земля устала от войны и зарастала неприхотливым ковылем, равнодушно впитывающим людскую кровь.

II

На рассвете сводный отряд полковника Кротова, состоящий из донских казаков, бронедивизиона, роты алексеевцев и двух эскадронов Дикой чеченской дивизии, сняв притомившихся часовых, ворвался на хутор, где расположились на ночь бойцы Быховца. Выбегающие из хат красноармейцы падали под ударами сабель, проносившихся в сумраке всадников. Беспорядочно трещали выстрелы, гулко и ярко вспыхивали разрывы гранат.

Кучка бойцов во главе с Быховцом отчаянно отбивалась от наседавших кротовцев. Быховец, страшно ругаясь, в упор валил нападающих из двух наганов. Рядом, прикрывая командира, стрелял из винтовки его ординарец Горобко. Стараясь беречь патроны, меткими выстрелами держа противника на расстоянии, группа отходила к саду за хутором. В конце

сада начинался длиннющий овраг с многочисленными ответвлениями, а на землю наползал густой предрассветный туман. Был шанс уйти.

Вдруг Быховец, схватившись за грудь, коротко охнул, упал на колени и повалился на землю. Ординарец и еще кто-то из бойцов подхватили обмякшее тело командира и понесли вглубь сада. Горобко узнал в своем помощнике Лагинского. Врач быстро расстегнул окровавленную гимнастерку комполка и склонился на ним.

– Ну что? – срывающимся голосом спросил Горобко.

Лагинский ничего не ответив, отвернул лицо. Ординарец все поняв, тоскливо застонал. Подоспело еще несколько человек, и они вместе бегом, понесли тело командира, не обращая внимания на пули, щелкавшие по веткам и стволам яблонь.

– В овраг, хлопцы! В овраг! – сдавленно крикнул Горобко, замедлив бег, и Лагинский догадался, что ординарца тоже зацепило.

«Служба Контроля исторической стабильности и корреляции исследований сообщает: контактор Горобко И.Г., служивший в Хорезмском полку войск ОГПУ, погиб в мае 1933 года в бою с группой так называемых басмачей. Против действий исследователя возражений не имеется».

До оврага осталось метров двадцать, когда послышался стук копыт и из тумана вылетел всадник, наверное, один из казаков, находившихся в заслоне на пути предполагаемого отхода красных. Лагинский оттолкнул от себя Горобко и выхватил револьвер, выданный ему вчера Быховцом. Три пули тонко просвистели вплотную у забинтованной головы казака и сбили у него фуражку. Но вопреки расчетам Андрея казака это не испугало, наоборот, он зло крякнул и взмахнул шашкой. Лагинский напряг всю свою волю. Целевое экспресс-внушение подействовало моментально – тот вяло опустил руку с клинком и застыл. За спиной Андрея грохнул выстрел, и казак, обмякнув, завалился на лошади. Почувствовав ослабленные поводья, животное отпрянуло от стоящих перед ним людей и всхрапнув, поскакало прочь, неся на себе свисающее тело.

«Служба Контроля исторической стабильности и корреляции исследований сообщает: контактор – урядник Варащин Ф.С. убит 7 августа 1920 года при контрнаступлении Юго-Западного фронта Красной Армии. Контактор с 3 по 7 августа находился при обозе как легкораненый. В данных обстоятельствах его преждевременная гибель ощутимых последствий не имеет. Настоятельно советуем быть более внимательным».

Андрей обернулся. Горобко опустил винтовку и с настороженным любопытством, прищурившись, взглянул на Лагинского.