— Люди добрые убивают! — завыла женщина, которую ещё недавно должен был отлупить муж.

Она юркой лисичкой выскочила из сарайки и накинулась на меня.

— Что же это такое деется! — верещала она, — посреди бела дня моего Митрофанушку лупцуют ни за что, ни про что! Да я тебе сейчас все глаза выцарапаю, ирод окаянный!

За оградой вновь стал скапливаться народ, я даже заметил знакомое довольное лицо дедули, которое украдкой выглядывало из-за баб.

— А ты его ухватом! Ухватом бей! — понеслись подсказки ненормальной женщине.

Жена Митрофана тут же метнулась в дом, надо предполагать, что не за пирогами. Я, честно говоря, растерялся, вроде как сделал доброе дело, угомонил ревнивого мужа, за что же меня сейчас ухватом? Однако в Мирянском царстве сначала бьют, а потом уже разбираются, поэтому женщина показалась на пороге дома с жердью, на конце которой была надета металлическая рогатка.

— Послушайте дамочка, давайте сначала погово…! — не успел закончить я реплику, как ухват просвистел в миллиметре от моего лица.

— Вот растяпа! — заорали тётки у ограды, — что ж ты тычешь в него, как в горшок! Бей наотмашь!

— Мочи его Настюха! — заверещал дедуля.

— Всё бурмистру доложу! — я показал кулак зевакам, которые в очередной раз бросились по хатам.

Затем ухват Настюхи я ловко перехватил, вырвал из рук и закинул на крышу.

— Ну что есть ещё в доме холодное оружие? — отдышавшись, спросил я у опешившей женщины.

— Сейчас утюгом тебя огрею, — уже без энтузиазма пробормотала Настюха.

Я склонился над Митрофаном и чуть-чуть поколдовав, привёл его в чувства. Однако мужик в чувства пришёл, а вот в себя почему-то не успел, поэтому его стальные пальцы мигом сжались на моем горле. Пришлось ещё раз дать ему в челюсть и снова отключить.

— Да что же это такое! — всплеснул я руками, — я вам работу принёс, а вы как кошка с собакой на меня бросаетесь. Деньги не нужны?

— Как это не нужны? — захлопотала хозяйка, — очень нужны! Сейчас давай так сделаем, ты Митрофана в чувство приводи, а я его из ведра водой окачу.

— В последний раз! — я погрозил пальцем.

Я вновь поколдовал над психованным мужиком и Митрофан, на которого до кучи вылили половину ведра холодной воды, был готов к деловым переговорам.

— Ну, чё надо? — спросил он.

— Вот чертёж, бутылки нужны объёмом литра два, — я примерно показал руками их размер, — пробка к бутылке нужна стеклянная. И ещё фирменный знак на боковую грань, трилистник, а под ним подпись «Рога и копыта».

— Сколько? — пробасил Митрофан.

— Пока двадцать штук, — ответил я.

— Когда? — стеклодув посмотрел на меня исподлобья, оторвавшись от чертежа.

— Сегодня к вечеру, можно завтра к утру, чем раньше, тем лучше, — я на всякий случай выдал сразу несколько ответов.

— Два медяка за бутыль, — подвёл черту под разговором Митрофан.

Но тут его жена Настюха толкнула кулачком в бок.

— Три медяка за бутыль, — прокашлялся стеклодув.

Это они с меня хотят шестьдесят медных монет содрать, прикинул я, то есть целых пять серебряных. Лихо!

— Вот вам четыре серебряные монеты за работу, — я отсчитал из кошеля нужную сумму серебром, — если берётесь, то по рукам. Если нет, то других психов поищу. В конце концов, могу и к бондарям обратиться. Бочонки меня тоже устроят.

— К вечеру будет сделано, — прохрипел довольный собой и женой Митрофан.

Я шёл по кривым улочкам Житомира, ловко уворачиваясь от выливающихся сверху нечистот. Ну, правильно, куда девать грязную воду из-под помытых овощей? Обязательно на голову прохожим, чтоб поменьше шатались по ремесленным кварталам. Ведь тут народ серьёзный живёт, трудовой. Я примерно прикидывал, сколько в день приносит мне и моим сотрудникам торговый дом. Старые вещи на починку, примерно три серебряных монеты. За кофе я могу брать одну медяшку за литр. Значит двухлитровая бутылка с учётом тары, будет стоить четыре медные монеты. Продавать двадцать литров в день — вполне реально, а это ещё полтора серебряника. То есть за месяц благодаря моему волшебному дару накапает почти десять золотых! Только с оглоедом Мироедовым рассчитаюсь и жить можно. На этих мыслях лишь замедлив время, мне удалось отскочить в сторону от летящей на голову мутной жидкости.

— Да вы там совсем офонарели! — крикнул я, в закрывающееся окно, — я голову только сегодня утром шампунем помыл, а вы помойку на неё выплёскиваете!

— Подумашь какой важный! — из окна высунулась чумазая тётка, — если не нравится, то езди в своей карете! У нас тута те, кто ходют — все равны.

— А вдруг я посыльный от бурмистра, — я похлопал себя по карману, — у меня может быть ценный пакет к самому князю. Ты соображаешь, что с тобой будет? И запомни, там, где все равны, всегда найдутся те, кто ровнее!