Идентичность описываемых здесь событий тем, о которых говорится в цитате из труда Сыма Цяня, современные исследователи считают несомненной [331] . Некоторое недоумение вызывает лишь то, что у Сыма Цяня переданная царством Вэй царству Цинь территория названа Шанцзюнь, а в «Планах Сражающихся царств» — Шанло. Смысл последнего топонима весьма прозрачен — земли в верховьях реки Лошуй (или Бейлошуй). Согласно данным исторической географии, на этих же землях, в северо-восточной части современной провинции Шэньси, располагался и циньский Шанцзюнь, или Верхний военно-административный округ. Он был учрежден здесь через 50 лет после того, как данная территория перешла под контроль царства Цинь. В сводке материалов о западных цянах, вошедшей в состав «Истории Поздней Хань», имеется достаточно определенное свидетельство об этом: «На 43-м году (чжоуского) Нань-вана (т. е. в 272 г. до н. э.) циньская Сюань-тайхоу заманила вана ицюйских [жунов] во дворец Гань-цюань, чтобы убить его. Вследствие этого начали военные действия [против ицюйских жунов] и уничтожили их. Впервые учредили [военно-административные округа] Лунси, Бэйди, Шанцзюнь» [332] . Значит, и в «Планах Сражающихся царств», и у Сыма Цяня речь шла об одной и той же области. Только в первом случае она выступает под своим традиционным наименованием, а во втором — под тем, которое она получила в 272 г. до н. э.

В вышеприведенных рассказах дана картина калейдоскопической смены эфемерных военно-дипломатических объединений на протяжении 329-328 гг. до н. э., участниками которых выступают царства Вэй, Цинь и Чу. События развиваются по многократно повторяющейся схеме: в апогее военно-дипломатической активности объединения один из союзников изменяет своему партнеру и вступает в сговор с их общим противником. В качестве движущей силы развития этих схематизированных ситуаций выставляется либо стремление правителей и высших сановников царств любыми средствами добиться политического преобладания и территориальных приобретений, либо их личные политические антипатии. Что же касается тех фактических сообщений, которые вместе с речами героев заполняют каркас данной схемы, то они, по-видимому, отражают некоторые моменты исторической реальности. К числу последних, очевидно, относится то обстоятельство, что выступление царства Вэй против царства Чу в 329 г. до н. э. было обусловлено его союзническими обязательствами по отношению к царству Цинь. Весьма реалистически выглядит также истолкование земельных уступок царства Вэй в пользу царства Цинь как платы последнему за его измену царству Чу.

Характерные черты исторического отношения к прошлому сохранились в рассказе о головокружительной карьере Шан Яна, знаменитого циньского реформатора середины IV в. до н. э. В современном тексте памятника этот рассказ открывает раздел «Планы царства Цинь». Одним из наиболее драматических моментов в жизни Шан Яна была его вражда с циньским наследником престола, которая в конце концов привела реформатора к гибели. Хорошо известна следующая циньская версия истории взаимоотношений Шан Яна с наследником и его окружением, сохранившаяся в «Основных записях [царства] Цинь»; «Сяо-гун умер [333] . Престол занял его сын Хуйвэнь-цзюнь. В этом году казнили Вэй Яна [т. е. Шан Яна]. Вначале, когда Ян стал вводить законы в [царстве] Цинь, их не исполняли, [сам] наследник престола нарушал запреты. Ян сказал: "Неисполнение законов начинается со знатных и родственников правителя. Если ты, господин, хочешь сделать законы действенными, то примени их вначале к наследнику". Поскольку наследника нельзя было подвергать наказанию, связанному с клеймением, был заклеймен его наставник. Тогда законы получили широкое применение, а среди жителей [царства] Цинь утвердился порядок. В ту пору, когда Сяо-гун умер и наследник занял престол, многие из числа членов правящего дома ненавидели Яна. Ян бежал, поэтому его сочли изменником и казнили, четвертовав с помощью колесниц в назидание всему царству Цинь» [334] .

Итак, составители данного текста искали причины вражды Шан Яна и циньского наследника престола в тех столкновениях, которые имели место между ними в первые годы осуществления реформ. В качестве обстоятельства, приблизившего трагический исход вражды, здесь отмечено то, что после смерти Сяо-гуна в окружении нового вана оказалось много людей, активно ненавидевших реформатора.

В рассказе «Планов Сражающихся царств» сохраняется в общих чертах та же причинная последовательность, но в цепь событий, приведших к казни Шан Яна, введены звенья, сообщающие необычайную остроту и напряженность тем мотивам, которыми руководствовался Хуйвэнь-ван в своем стремлении устранить фаворита отца. Особенно выразительно содержание следующего отрывка: «Сяо-гун следовал [советам Шан Яна] восемь лет. Когда он заболел, то не смог уже больше подняться [с ложа]. [Он] пожелал передать [бразды правления] Шан-цзюню, но тот отказался. После смерти Сяо-гуна ему наследовал Хуй-ван. Вскоре после того как он занял престол, Шан-цзюнь попросил дозволения вернуться [на родину]. Люди стали говорить Хуй-вану: "Чрезмерный рост влияния сановника опасен для государства, чрезмерная близость придворного опасна для тебя самого. Ныне в Цинь даже женщины и дети говорят о законах Шан-цзюня, но никто не говорит о твоих законах, великий ван. Значит, Шан-цзюнь стал как бы владыкой, а ты, великий ван, превратился в [его] подданного. К тому же Шан-цзюнь твой [давний] враг. Хотим, чтобы ты, великий ван, поразмыслил над этим". Шан-цзюнь отправился на родину, но [вынужден был] возвратиться обратно. Хуй-ван казнил его, разорвав колесницами, а в [царстве] Цинь никто не пожалел о нем» [335] .

Значит, по мнению автора [или авторов] этого рассказа, Хуйвэнь-ван преследовал Шан Яна не столько из-за старой вражды, сколько из-за того, что видел в нем своего непосредственного и весьма влиятельного политического соперника, который однажды, вопреки традициям престолонаследия, чуть было не стал правителем царства Цинь.

Во всех разобранных примерах причинно-следственные конструкции имеют сугубо рационалистический характер. Однако «Планам Сражающихся царств» известны случаи осмысления исторических событий с позиций политических легенд, апеллирующих к сверхъестественным силам. По своей тематике такие легендарно-политические предания связаны обычно с острыми моментами политической жизни Сражающихся царств. Один из таких моментов имел место в 285-284 гг. до н. э., когда победа коалиции пяти царств над царством Ци привела к оккупации почти всей его территории армиями царства Янь. Тогда же произошло событие, впоследствии долго занимавшее умы и волновавшее сердца людей: циский Минь-ван, бежавший в город Цзюй, незанятый оккупантами, неожиданно был убит чуским военачальником Нао Чи, присланным в царство Ци оказать ему помощь. Из «Записей историографа» об этом событии известно весьма немного: «[Царство] Чу послало Нао Чи, стоявшего во главе войска, на выручку [царства] Ци. По этой причине он стал сяном циского Минь-вана. Тогда Нао Чи убил Минь-вана и поделил с царством Янь захваченные земли и драгоценности» [336] . Это рационалистическое истолкование мотивов убийства Минь-вана резко расходится с содержанием одного из повествований «Планов царства Ци», где цепь искусно подобранных эпизодов рисует Минь-вана тираном и бездарным военным вождем. Трагический конец циского правителя представлен здесь как последний акт исполненного высшей справедливости возмездия за его жестокость и неразумие: «Ван бежал в Цзюй. Нао Чи стал ему выговаривать: "Между Цяньчэном и Бочаном над землями в несколько сот ли прошел кровавый дождь, промочивший одежды. Ты, ван, знаешь об этом?" Тот ответил: "Не знаю". [Нао Чи продолжал]: "Между Ином и Бо земля раскололась до потока. Ты, ван, знаешь об этом?" Тот ответил: "Не знаю". [Нао Чи спросил еще:] ''Было так, что среди людей, стоявших перед воротами дворца, раздались стенания. Когда стали искать стенавшего, то не нашли. Когда удалились [от ворот], то услыхали его голос. Ты, ван, знаешь об этом?" Тот ответил: "Не знаю". Нао Чи сказал: "В том, что небо послало кровавый дождь, промочивший одежды, заключено изъявление [недовольства] неба. В том, что земля раскололась до потока, заключено изъявление [недовольства] земли. В том, что среди людей, стоявших перед воротами дворца, раздавались стенания, заключено изъявление [недовольства] людей. И небо, и земля, и люди изъявили свое [недовольство тобою], а ты и не знаешь об этих предостережениях! Как допустить, чтобы это осталось без наказания?" Тогда убил Минь-вана в квартале Гу» [337] . Легенда о том, что Минь-ван погиб от руки Нао Чи, потому что последний был избран небом, землею и людьми орудием отмщения цискому правителю, по своей идеологическо-литературной основе явно близка к фольклорным прозаическим сказаниям.

Основанные на преданиях рассказы «Планов Сражающихся царств» ценны для историка не только тем, что они донесли до нас элементы характерных для позднечжоуского времени суждений об исторических лицах и событиях, но и тем, что они насыщены весьма выразительными реальными подробностями. Те из них, которые выдерживают испытания на аутентичность в процессе строжайшей исторической критики, могут иметь неоценимое значение для воссоздания политической истории периода Чжаньго. Так, например, «Планы Сражающихся царств» содержат данные, которые помогают раскрыть тенденциозность официального циньского летописания в освещении обстоятельств, связанных со съездом правителей в Фэнцзэ [338] , и установить историческую истину в этом вопросе. В «Основных записях [царства] Цинь» сказано: «На 20-м году [правления циньского Сяо-гуна] [339] все правители представили поздравления, Цинь послало царского сына по имени Шао-гуань во главе армии, чтобы собрал правителей в Фэнцзэ и присутствовал на приеме у Сына неба» [340] . В «Погодовой таблице шести царств» под 342 г. до н. э. приведена сокращенная версия этой записи: «Все правители представили поздравления, [Шао-гуань] собрал правителей в [Фэн]цзе, присутствовал на приеме у Сына неба» [341] .

В приведенных хроникальных текстах сразу же бросается в глаза одна явная несообразность: как мог посланец царства Цинь быть устроителем съезда правителей в местности Фэнцзэ, которая, как известно, располагалась на территории царства Вэй, близ столицы последнего? К тому же в 40-х годах IV в. до н. э. Цинь делало лишь первые шаги по пути к расширению своего внешнеполитического влияния. В центральнокитайских царствах на Цинь глядели тогда как на захолустное, полу-варварское владение, поэтому его представитель вряд ли мог рассчитывать на то, чтобы оказаться главою съезда центральнокитайских правителей или же почетным гостем на аудиенции у чжоуского Сына неба. Вся военно-дипломатическая обстановка тех лет подсказывает, что такое положение с полным правом мог занимать лишь вэйский Хуй-ван [342] . Содержащиеся в одном из рассказов «Планов царства Цинь» реликты исторического предания свидетельствуют о том, что последний и впрямь был устроителем съезда в Фэнцзэ: «Вэй ходило войной на Ханьдань. Поэтому после возвращения [вэйский ван] устроил встречу [правителей] в Фэнцзэ. [На встречу] он прибыл в колеснице [дома] Ся (Ся чэ), он назвал себя ваном [из дома] Ся (Ся ван) [343] , он присутствовал на приеме у Сына неба [344] , Поднебесная последовала за ним. Циский великий гун, услыхав об этом, поднял войска, чтобы идти войной против Вэй. Плодородные земли [царства] Вэй были расчленены на две части, стране грозила большая опасность. Лянский ван [345] , самолично представив дары и держа яшмовую пластинку, попросил разрешения стать подданным чэньского хоу» [346] .

Как установили современные исследователи, циньские датировки событий, происходивших в середине IV в. до н. э. на территории центральнокитайских царств, опережают на один-два года действительную хронологию [347] . Следовательно, съезд в Фэнцзэ и последовавший за ним прием у чжоуского вана должны были происходить не в 342 г. до н. э., а где-то в 344-343 гг. до н. э. Что касается вышеприведенной цитаты из «Планов Сражающихся царств», то упоминаемая в ней встреча в Фэнцзэ, судя по контексту, относится как раз к этому времени. Действительно, ведь ближайшим следствием встречи в Фэнцзэ анонимный автор цитированного текста считает неудачную для Вэй войну с Ци, закончившуюся, по его словам, большим позором для вэйского Хуй-вана. В этой войне нетрудно узнать малинскую кампанию, начало которой вэйские «Погодовые записи на бамбуковых планках» датируют 12-м месяцем 27-го года правления Хуй-вана, т. е. 343 г. до н. э. [348] .