– Не верю ни одному твоему слову. И сигареты тебе не дам.

– А у тебя есть?

– Осталась одна минута, Брукс, или я потащу тебя прямо в одежде.

Недавно они договорились вместе бросить курить, и поначалу вести беседы без привычной сигареты в пальцах было на редкость сложно. Бруклин наверняка бы сорвалась, но обычно мягкий Гилберт, единожды приняв решение, мог быть совершенно несгибаемым, а отставать ей не хотелось. Всё это время, что они отдыхали после фестиваля, Гилберт почти каждый день приходил на ужин, они болтали, а потом шли купаться. Прогрессивный метод борьбы с курением действовал довольно неплохо, и хотя сигареты всё равно снились им по ночам и мерещились везде, где можно, они честно боролись с этим, в том числе ежевечерними заплывами.

Бархатность майской ночи приятно освежала лицо; в свете фонарей вода казалась полосатой. Бросив где-то на газоне обувь, они пошлёпали босиком по траве; ноги у Гилберта были большие и очень белые, и Бруклин всё смеялась, как смешно выглядели на тёмном фоне эти маленькие белые лыжики. Заявив, что больше не в силах слушать, как женщина осмеивает самую интимную часть его тела, он спихнул её в воду, и они весело боролись, пыхтя, как тюлени. Бруклин чаще всего плавала у бортиков, по периметру; Гилберт смешно плескался, носился от берега к берегу, нырял в самой середине и любил играть в воде в догонялки, неожиданно выныривая перед нею или хватая сзади за ногу. Это была одна из тех вещей, за которые она любила проводить время с Гилбертом. Взрослый, умелый профессионализм сочетался в нём с весёлым, безобидным мальчишеством, так что его умением радоваться жизни поневоле заражались даже такие унылые личности, как она.

– Да, – сказал Гилберт как будто про себя, и принялся трясти головой, чтобы вытрясти воду, попавшую в ухо. – Пожалуй, этих спортивных пятиминуток мне будет не хватать.

– Мне тоже, – пожалела Бруклин, выжимая волосы. – Я без тебя не буду купаться. Только с Бобби разве что.

– Да, за тебя я могу быть спокоен. С твоим сыном-амфибией ты без водных процедур не останешься.

Они фыркнули. Её Бобби и правда способен был сидеть в воде часами. Он очень рано научился плавать, и, когда они всей компанией уезжали куда-нибудь на пляж, самой сложной задачей было вытащить его из моря. Он пересиживал в прибое даже самых отчаянных купальщиков, и чаще всего Гилберту приходилось изрядно потрудиться, чтобы изловить его, вытащить за пятки и высоко поднять в воздух с возгласом: «Это не ребёнок, это какое-то водоплавающее!»

– Ну ты в отелях, может, тоже выкроишь себе время на спорт?

– Тебе самой-то не смешно? В промо-туре у меня будут другие виды спорта. Силовое выпрыгивание из постели, например.

–Спортивная ходьба по красной дорожке.

– Бег с препятствиями по аэропорту.

– Скоростное метание автографов!

Они засмеялись и почти одновременно зевнули. Гилберт привычно прикрыл рот ладонью.

– Счастье было таким недолгим, Брукс, – проговорил он безрадостно. – Завтра мне снова вставать ни свет ни заря и бежать куда-то в суету.

– Неужели ты не выспался за это время?

– Издеваешься? Выспаться я разве что на том свете смогу. У меня эти дни выдались самыми рабочими за последний год… – голос на этих словах звучал не в пример бодрее. – Господи, какой был кайф. Так жалко, что закончилось.

Бруклин повернула голову, чтобы увидеть его лицо. Когда Гилберт был доволен тем, как обстояли дела с его романом, он становился как будто на несколько лет младше. Глаза начинали сиять, как у счастливого ребёнка, и он весь светился изнутри.

– Ну как, по-прежнему выходишь на финишную прямую? – Бруклин шутливо оттянула резинку его плавательных шорт, чтобы она щёлкнула его по коже. В отместку он обернул её своим мокрым полотенцем. – А то сколько я тебя ни спрашиваю, как у романа дела, ты каждый раз мне говоришь, что выходишь на финишную прямую.

Пытаясь выбраться из влажного махрового кокона, Бруклин усиленно работала локтями, чтобы Гилберт убрал свои руки с полотенцем. Однако он отпустил её только тогда, когда она перестала сопротивляться и сделала вид, что обижается.

– Можешь смеяться дальше, но у меня такое впечатление, что в этот раз я реально как будто вижу финиш, – выдохнул Гилберт, слегка запыхавшийся от их борьбы. – У меня был примерный список дел, и я впервые в жизни его перевыполнил. Даже не знаю… Сейчас вот приду, хочу еще раз пролог пересмотреть, доработать вступление… и кажется, вообще можно будет к финальной редактуре переходить.

– Тебе завтра вставать в мерзкую рань, а ты хочешь еще дорабатывать?

– Плевать; посплю в самолете. Так всегда бывает, Брукс. Думаешь – да, надо раньше пойти спать, сегодня работать не буду… Ну вот только немножко. А потом, когда работа пойдёт, вообще становится ничего не важно. Что там спать, там дышать готов перестать – только бы дальше шло.

Придвинув второй лежак так, чтобы было удобней разговаривать, Гилберт разлегся на боку, облокотившись на руку. Даже до отъезда, он уже выглядел усталым. Собственно, Гилберт выглядел усталым всегда, потому что, когда у него не было работы, он работал в два раза больше обычного. Бруклин досадливо подумала, что она целый день сегодня только и делала, что жаловалась ему. В прошлые вечера они о чём-то говорили или смеялись, а сегодня она гнусила и хандрила ему на ухо. С собеседниками у неё вообще всегда была напряжёнка: в детстве подружиться ни с кем не удалось, а те первые ростки дружбы, появившиеся с кем-то из коллег, быстро исчезли после успеха фильмов «Холодный горизонт» и появления сына. Довериться кому-то при всей сложности их жизни теперь было непросто, и почти все её друзья изначально опять же были друзьями Гилберта – Джейни, его сестра, Эмма, жена его друга, и вообще все члены его лондонской банды, в которой её с первого же раза приняли, как свою. Эта команда да коллеги из «Холодного горизонта» – а больше друзей она по-прежнему не нажила. Когда хотелось посекретничать, довериться или поныть, её подружкой и жилеткой опять был Гилберт.