Клетки бесились от вечных требований отца. Его недовольного шипения. Ирт для Ру не лучше гостей в изумрудных ваннах Изысканий. Этап бесконечных почкований во славу Дома Флаа. Последний живой продукт отбора хитрого главы рода. Приемлемый, но не идеальный, вечно не идеальный. «Контролируй свою форму и порви человека». Пусть сам поднапряжется и вылупит себе нового отпрыска. Чтобы подгонять плетьми к идеалу, контролю и власти. К совершенной форме. Пусть подавятся ею Боги Орфорта. Которые уже обрушили свой гнев, разбудив Ирта в трансформацию.

Самое простое наказание богов — отсутствие любого нового рождения. Если пара не подходит, соки и ветви вступят в конфликт и трансформации не будет. Двое останутся двумя. А самое страшное, когда слияние развалится на полпути, один или оба проснутся, превращаясь в безумных, стремящихся к смерти шатунов. Конец Ирта. Вот оно, предупреждение Ру: ростки в крови человека прогневали богов. В какую стену ему захочется впечатать себя навеки?

Ирт замер, обратив внутрь себя инстинкты охотника. Из каких клеток пробьется ненависть к себе и желание умереть? Один. Под оком разгневанных Богов. Проснувшийся и брошенный ни на что не годным симбионтом. Ирт ждал, считая размеренный стук, падающих в озеро капель. Но желание смерти не приходило. Снова ждал, но ничего.

Счет сбивался воспоминанием, как Тим спал рядом, был его частью долгие человеческие часы. О ростки стучала кровь человека, открывалась память, бродили сны, историй и еще нечто. Связь? Отпечаток? Ирт отбросил пустые гадания. Отправил инстинкты наружу. Да куда мог деться этот безмозглый червяк? Найти и вернуть его право. Раз Боги пока не требуют жизнь Ирта. Его дорога прочь из Стен Флаа.

Сбежавший симбионт сумел пройти сквозь пещеры, и теперь чутье охотника вело по следу Тима. Из сердцевины ствола тянула возникшая каким-то чудом связь, но вот вела ли она в Просторы или уходила в утробу космоса — не разобрать. Как он вообще выбрался отсюда один? Будто Боги прокладывали человеку тропу. В горло ядовитого прохода Ирт полез по верху, распустив себя на цепкие ветви. Трепетал в глубине ствола, как раут перед котлом, — вдруг опять захлестнет. Ничего. Где человек пробрался — изоморфу в один прыжок.

В пустых Нишах и Гротах, на резных выростах пещер, на слоях ступеней остались следы энергии, что обычно течет только вдоль стен. Ирт приложил ветвь к фиолетовым жилам свода. Энергия катилась в уже знакомых тугих спиралях. Но ее отпечаток отдавался колкой вибрацией под стволом. Значит, в какой-то момент она заполняла собой пещеры целиком. Похоже, ловушка для нежданных гостей. Им с Тимом удалось проскользнуть или ловушка сработала одновременно с едким потоком, стоило приблизится к Гроту Тишины?

Ирт зашипел, злясь на непроходимую тупость ростков. Должен был понять, что Ру подготовит смертельный сюрприз тем, кто вторгнется в Стены в Поясе Холода. Защитить Трансформацию — священная обязанность главы Рода Флаа. Тем более на планете проросла каменная мерзость, а сила с приходом холода покинула соки изоморфов. Мог ли отец ждать, что вернется предавший дом отпрыск, или он был готов принести его в жертву заодно с агрессорами? Смертельная логика властолюбца: завывать о помощи в космос, и уничтожить любого, кто сунет конечности в священные ниши.

Он прав, Ру всегда прав. И лишь Ирт, последний из выживших почкований Флаа, разочарование, контролирующее форму не лучше Урду. Не сообразил, как глупо расхаживать по пещерам, словно по Нише Пира в Поясе Тепла. Гнилой медергом! Могло быть и хуже. Энергия готова ударить в любой момент. Как и иллюзия, что затянула в прошлое Чаги. Кто знает. А если защита не распознает изоморфа? Но как тогда выбрался человек? Что есть такое в примитивном синеглазом создании, что сберегло его от жгута энергии. Милость богов?

На зубцах верхней галереи болтались щупальца двух дронов. Мертвая скорлупа стала еще мертвее. Ирт подпрыгнул и подцепил одну. Поврежденная матрица, сбой программы, требуется перезагрузка. Он знал, что это так. Просто знал.

Тим рассказывал о Земле, отправлял живым сферам мысли и картинки-воспоминания. Они веселились, перекликались звоном, глубоким бархатным гулом и требовали еще. Сферы вообще оказались странными созданиями. Они не интересовались природой, климатом или ископаемыми планеты. Ничего не спрашивали про космические достижения человечества. Но их как магнитом тянуло к городским пейзажам. Флоотиры, линии транспортных развязок, цветные кварталы висящих в воздухе городов, помпезные барельефы древних построек, модульные концертные залы над жаркими пустынями. Их это веселило. Много двигающихся отростков. Особенно громко они грохнули звоном-хохотом, когда Тим вообразил скоростные трамвайчики на магнитных монорельсах. Так радуются дети добрым волшебным фокусам. Подпрыгивают на месте, хлопают в ладоши и требуют еще. Сферы прямо там и подпрыгивали, не слишком высоко, но очень упруго. При этом полыхая цветами. И еще они желали историй: к картинкам требовались рассказы.

Когда в момент цвет застыл и прыжки прекратились, Тим даже напрягся.

«А вот и твой человек пришел», — пропело в голове.

Обернувшись, Тим увидел Ирта Флаа. Тот стоял не слишком далеко, но словно не решался приблизиться. При этом раскачивался, пожалуй, даже гнулся, как может только дерево от порывистого ветра, но никак не человек. Фигура же выглядела вполне человеческой, только одна рука висела безвольной сучковатой плетью. На знакомом выразительном лице глаза стали больше, смотрели неотрывно и с каким-то пронзительным надрывом. И будто не узнавали Тима.