— У тебя неплохо получается, парень, — раздался в наушниках несколько более обеспокоенный, нежели полагалось после победы, голос Сесила. — Ты почти в космосе, осталось ещё немного.

— Эта штука тянет за собой весь грёбаный корабль, да? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы, уже зная ответ. — Я-то думаю, чего так тяжело?

Километры металла в поперечнике… боюсь даже представить, сколько это грёбанных тон.

— Не весь, — обрадовал меня Сесил, — часть уже упала нам на головы… Всё, ты в кос…

— Отлично, — ответил я, понимая, что меня уже никто не услышит.

Видимо, слой металла вокруг меня стал слишком плотным и непроницаемым для радиосигнала.

Из хороших новостей: я и правда заметил, что сопротивление на подъём уменьшилось. Гравитация Земли уже почти не усложняла мою работу, осталась только собственная масса этого спрессованного комка из металла, в который постепенно превращался корабль.

Из плохих: тут становится жарковато. Вещество вокруг меня постоянно перемешивалось пространственными аномалиями и сильно при этом разогревалось из-за трения. А вот сам реактор под моими руками оставался всё таким же подозрительно холодным. В итоге получилось что-то вроде небольшого — по космическим меркам — стального метеора с аномально мощной псевдогравитацией (на самом деле это не притяжение, а какое-то скручивание пространства) и слоистой структурой. Сначала ледяное ядро, потом небольшая прослойка, где искажения пространства послабее и сохранился некоторый объём воздуха, а затем полужидкая горячая магма.

Лишившись как связи с Сесилом, так и возможности что-то увидеть изнутри этого кокона, я практически потерял возможность ориентироваться. Даже на собственное чувство пространства полагаться сейчас было сложно, хотя я всё ещё чувствовал массив Земли у себя под ногами и громоздкую тень от Солнца.

Ладно, я придал этой штуке неплохое ускорение, достаточное, чтобы она не упала обратно на планету, пора и самому выбираться, пока ловушка не схлопнулась вместе со мной. Достаточно уже было испытаний моей прочности на сегодня, не хочу переживать ещё одно…

Онемевшие пальцы с неохотой и хрустом (благо звук шёл не от моих костей, а от поломавшихся перчаток костюма) отлепились от поверхности так и не прекратившего пульсировать реактора, и я бросился прочь прямо сквозь вязкий металлический кисель.

Свобода!

Космос, такой родной и приятный… и Земля, окружённая роем спешно ретирующихся пришельцев. Правильно, уёбывайте нахуй, пока я добрый…

Я оглянулся назад, на деяние рук своих.

Однако…

Флагман вражеской армии окончательно превратился во что-то вроде маленькой и очень неправильной звезды с поверхностью из бурлящего раскалённого металла. И это было поразительно красиво… как если бы кто-то уменьшил Солнце до размеров небольшого острова. А если запустить этой штукой в скопление кораблей пришельцев или вообще в один из их порталов… Если они решат развернуться, так и сделаю, а пока пусть болтается на орбите в качестве нового спутника Земли.

— На секунду я начал за тебя волноваться… — снова ожил наушник облегчённым голосом Сесила.

— Я тоже… — ничего дебильно-пафосного или остроумного в голову не пришло, и просто сказал что думал.

Убедившись, что сражение действительно закончилось и пришельцам не требуется дополнительная мотивация, чтобы покинуть околоземное пространство, я устремился вниз — проверить, как обстоят дела у друзей, родни и в целом пострадавших.

На удивление, жертв оказалось не так много, как я думал изначально. То есть счёт погибших, как вскоре поведал мне Сесил, по всему миру уже шёл на сотни тысяч, но, скорее всего, окончательное число не достигнет даже полумиллиона. Что всё ещё чертовски много, но флаксанцы, к примеру, в одном только Нью-Йорке перебили и угнали в рабство в десять раз больше народу. Эти розовые вообще не трогали мирное население, а пытались бить именно по военной инфраструктуре, объектам связи и командным центрам. В результате чего доля мирного населения среди погибших была не слишком значительной. Они, конечно, были (например, на улицу Евы угодило сразу несколько снарядов, причём один прямо в её дом, а другой в дом соседей через дорогу), но это то, что у нас в Америке называется collateral damage — сопутствующий ущерб. Ну или «лес рубят — щепки летят» на более русский манер.

Большинству же удалось просто отсидеться у себя в подвалах и домах. Среди моих близких и друзей вообще ни одного погибшего! Мама, как и говорил Сесил, переждала нападение в штабе Агентства, Уил и остальные ребята из школы просидели сражение у себя в домах. Даже родители Евы выжили, несмотря на прямое попадание случайной ракеты, так как Ева перед тем, как со своими братьями и сёстрами выйти на улицы, наколдовала им натуральный бункер в подвале дома.

Так что, убедившись, что спасать мир больше не требуется, я отправился обратно на Марс, где в неведении о случившейся дома войне всё ещё трудились американские астронавты.

*** США. Морской порт Нью-Йорка и Нью-Джерси ***

— Это вторжение действительно разрушительное, — присвистнул Леви, оценив уже наполовину затонувший катер его соседа по причалу. — Повезло нам, что Непобедимый так быстро разобрался с пришельцами…

Они уже полчаса добирались от Таймс-Сквер до склада в порту на его минивэне, попутно просматривая новости через закреплённый на приборной панели планшет.

— Этот пацан… — недовольно отозвался Леви. — У нас его тоже любили, а потом он, вдруг, решил захватить планету вместе со своим папашей Вездесущим.

— Я ведь тебе уже говорил, — с усталостью парировал его собеседник. — В каждом измерении по-разному. Наш Вездесущий погиб, сражаясь со злодеями, неделю назад, а Непобедимый работает на правительство и отражает уже не первое нападение пришельцев. У нас никто даже не слышал о том, чтобы Омнимен пытался захватить Землю!

— Разве это не ещё страшнее? Он может начать в любой момент! Что если он сам убил собственного отца, чтобы оставить Землю только себе одному? А ведь Омнимен был сильнейшим…