– Жалко, – молвил Хитоси, как бы отвечая на свои мысли.

– Вестимо жалко, а то как же. Да делать нечего. Но ты не отчаивайся. Я уже бывал в таких отчаянных делах. Даже вели на казнь лютую, а вот пока жив. С тех пор я уговариваю себя, что надеяться можно и нужно до самого конца.

– Жалко, – повторил Хитоси в темноте, будто и не слыша голоса друга, доносившегося в темноте тихим шелестом.

Мишке стало не по себе, и он замолчал, прислушиваясь к ударам тревожного сердца.

Так они долго пролежали в молчании, когда услышали постукивание в дощатую стенку, перегораживающую трюм. Встрепенулась кровь и застучала в висках. Слух обострился. А стук продолжался и вдруг замолк. Потом до слуха донёсся тихий голос:

– Миш, а Миш, отзовись, это я, Ювэй. Где ты?

– Я тут, малыш! – радостно ответил Мишка и попытался приподняться.

– Подлезь к стенке, Миш, а я попробую нож просунуть и перерезать верёвки, – он настойчиво стал опять постукивать, давая знать Мишке, в каком направлении надо ползти.

Мишка попробовал, но это оказалось невозможным. Он лежал среди кулей с рисом, и выбраться не мог. В смятении и страхе он позвал:

– Хитоси, слышь ты? Полезай к стенке, Ювэй может сможет тебе верёвки перерезать. Я не могу выбраться.

Он слышал натужное дыхание Хитоси и шорох. Слышал, как Ювэй поправлял его и скрёб по стенке. Потом тихий вскрик Хитоси и испуганный шёпот мальчишки. Минуты тянулись томительно долго, и Мишка стал злиться и ворочать непослушное тело.

Наконец Хитоси довольно хрюкнул, и Мишка услышал торопливый шорох приближающегося тела. Проворные, но ещё неуверенные пальцы судорожно шарили по верёвкам. Не прошло и десяти минут, как они были распутаны и Мишка с трудом стал разминать окоченевшие члены.

– А теперь что? – спросил, ни к кому не обращаясь.

Мишка подполз ощупью к стенке и услышал, как Ювэй режет ножом толстые доски и сопит от натуги. Через полчаса мальчик просунул в щель нож, и Мишка схватил его в свои огромные руки. Работа стала подвигаться быстро. Хитоси менял его и вскоре можно было просунуть руку в дыру. Ювэй передал пленникам их ножи, сабли и даже пистолет. Торопливый голос прошептал со страхом:

– Теперь сами смотрите, что делать. Если что, то мы поможем.

С огромными предосторожностями пленники отодвинули засов на крышке люка и выглянули наружу. Ночь сверкала звёздами, прохладный ветерок приятно освежил дыхание. В трёх шагах спал матрос и сладко похрапывал, свернувшись калачиком.

Мишка ещё не знал, что он предпримет на свободе. Он прикидывал в уме варианты своих действий. Чувства мести в себе не таил, но знал, что его просто так не оставят в покое. Надо что-то сделать, а что, в голову не приходило.

Прошептал на ухо Хитоси:

– Пошли к капитану, – и осторожно подобрав саблю сторожа, Мишка стал красться на корму.

Хитоси неслышно ступал за ним. Они обошли стороной дремлющего рулевого и подобрались к двери капитанской каюты. Она была слегка приоткрыта, из неё тянуло винным перегаром. Тихо скрипнув, вошли в тёмное помещение и плотно прикрыли дверь. Нащупали огарок свечи и огниво. Свет озарил каюту и валявшегося у стола спавшего капитана. Мишка переглянулся с Хитоси.

– Эй, капитан, – тихо позвал Мишка, трогая его за плечо.

Тот продолжал спать и Мишка уже спокойно стал связывать ему руки и ноги. Даже теперь капитан не проснулся. Тогда Мишка грубо встряхнул его безвольное тело и поставил на ноги. Капитан проснулся и в ту же секунду открыл рот для ругательств, но Мишка с силой зажал его и зловещим шёпотом проговорил:

– Тихо, капитан, не ори, а то глотку перережу в миг! Успокойся и послушай меня, – Мишка отпустил голову капитана и посадил его на табурет. Тот неуклюже привалился к стене и злобными глазами впился в лица своих недавних пленников.

– Будем говорить спокойно, капитан, – продолжал Мишка, усаживаясь на другой табурет.

– С тобой не говорить, а голову рубить надо, – процедил капитан.

– Что ж делать, капитан, раз не успел в своё время, так теперь за свою побеспокойся. Нам терять нечего, поэтому слушай. Жить и нам хочется. Договоримся так. Нам от тебя ничего не надо, но и ты нас не трогай. Ты сам знаешь, что поступил не так, как надо было бы, но я тебя понимаю. Тебе трудно изменить своё решение, но сделать придётся. И вот как. Утром ты объявишь, что делаешь меня своим ближайшим помощником и клятвенно заверяешь, что между нами все споры решены и к нам ты не имеешь никаких претензий. А я болтать лишнее не стану.