Досыпал Юрий Иванович на диване, вытащенном на середину залы.

Утром пришел Кокуркин, стали разбирать бумажные груды.

— …Издание Товарищества Маркса. Алексей Константинович Толстой, 1908 год, — говорил Илья. — Юбилейное Тургенева. Писемский, Крылов, Лависса и Рембо. История XIX века. Подшивки журналов «Нива», «Вокруг света», «Ясная Поляна», «Всемирная новь». Библиотека первого хозяина дома. А вот атласы, собирал дед.

Из шкафа, из ящиков письменного стола Илья вытаскивал перевязанные пачки, атласы. На полу образовалась бумажная куча. Здесь были карты всех континентов и всех стран — карты туристические, справочные, карты морские, исторические, ботанические, климатические, социально-экономические.

Юрий Иванович взял в руки карту, читал:

— «Швитская», «Лопарская», «Хивинскаго державства», «Море Хвалынское». Хм… в форме груши. А это что за земля? Аюкинская?.. А, вспомнил. Аюка — хан калмыцкий.

Кокуркин уважительно доложил Юрию Ивановичу:

— Вы у него спрашивайте, у Федора Григорьевича.

Кокуркин с укоризной и нежно поглядел на Федора Григорьевича. С кивками, вздохами стал хвалить дом:

— Сколько годов до Федора Григорьевича стоял. И сейчас хороший, теплый, перекрыть только. А что бани нет, так ко мне можно ходить париться. У меня вроде казенной, все ходят.

Кокуркин сидел прямой, торжественный. Его выходная пара пахла сухим деревом, овчиной и лежалой материей.

Калерия Петровна разбирала на подоконнике. Сложила в детское лукошко старую поваренную книгу, кастрюлю с подернутой плесенью пленочкой чайной заварки на дне, брошюру по садоводству, исписанный рукой Федора Григорьевича листок: рецепт плова с изюмом.

— Ага! Вот что и требовалось! — заявила она, потряся над столом перевернутым ящичком. — Мандаты с «ять»! Гляди, Юрий Иванович! — Калерия Петровна готовилась на другой день после закрытия черемискинской больнички развернуть экспозицию «Уваровские подвижники».

Восторженно читала:

— «Революционный Совет Юго-Восточного фронта. Мандат. Тов. Гукову вменяется в обязанность: наблюдение за своевременным выполнением боевых приказов и неустанное развитие понимания воинского долга и преданности Советской власти! Наблюдение за правильным снабжением частей. Устройство среди красноармейцев, рабочих и крестьян лекций и собеседований, организация партийных ячеек… Борьба против дезертирства, трусости, пьянства, насилия над населением, самовольных реквизиций… Товарищ Гуков имеет право носить при себе оружие наган номер 7494. 13 августа 1920 года».

— Фельдшер! — Илья брал мандаты. — Кем подписано, глядите: «Военный комиссар санитарной части войск Украины и Крыма»! «Военный комиссар санитарной части городка армии Юго-Восточного фронта»! «Военный комиссар санчасти XI армии»! — Передавал мандаты Юрию Ивановичу. — Только что на обоях не печатали!.. Со старой фитой. Медицинская академия! — сердито закричал Илья. — Затем медицинская академия!.. Пост в Комиссариате здравоохранения!

Юрий Иванович сидел перед россыпью фотографий, держал одну. Снимок темный, с желтизной по краям. Человек в белом халате держал в руках кукленочка, завернутого по пояс в одеяльце.

— Это ведь я маленький, — сказал он неуверенно, поворачиваясь к Федору Григорьевичу. — Умирал я тогда, привезли к вам.

Лило вовсю. Юрий Иванович полез на сарай, крытый тем же выцветшим красным шифером. Снял четыре штуки, подпортив их; гвоздищи сидели глубоко, изгиб гвоздодера при упоре продавливал пластину. Пятая пластина раскололась под гвоздодером, Юрий Иванович качнулся, лестница из-под него поехала. Он свалился в гущу крапивы — и счастливо свалился, лишь задел боком палку, их тут под стеной понатыкали во времена, должно быть, когда возле сарая был цветник.

Топором нарезал куски толя, прикрыл дыры на крыше сарая, придавил обломками кирпичей. Так же толем прикрыл дырки на крыше дома. Видел теперь, что одному не сменить треснувшие листы.

После обеда появилась Калерия Петровна с двумя заношенными парусиновыми портфелями, вытряхнула спрессованные бумаги в застеленный газетами угол. Юрий Иванович, стоя на коленях, разбирал бумаги. Тетрадные листы, заполненные цифрами, бессмысленными словами. То пятиклассники, семиклассники сороковых, пятидесятых годов зашифровывали пояснения к картам. Поблекла акварель, осыпался цветной карандаш.

— Архипелаг Гриши Зотова! — дивясь, он рассматривал лист, где острова в синем поле были остроносы, как рыбины. — Это Калташов, гляди-ка, у него есть главный остров! Большой, занимает всю карту, а мелюзгу понатыкал по углам. Нашел свою, — Юрий Иванович показал карту Илье: острова, равные по величине, были соединены мостами и засажены разлапистыми деревьями, желтыми от плодов. — Считал, так растет авокадо. Авокадо нам не надо, нам капусты бочковой. Рисовал бананы, оказалось.

В папках Илья нашел лист районной газеты, читал вслух. Мальчишкой Федор Григорьевич бежал за барской коляской: светлейший князь Горчаков заезжал в свое рязанское имение Кирицы. В двадцать девятом году Федор Григорьевич был в Париже по делам Наркомздрава, на Рю Дю-Бак зашел в ресторан с вывеской «Бояр». «Поет хор цыган. Русская водка. Шеф кухни светлейший князь Горчаков».