— Всесоюзное агентство по авторским правам. — И кивнул на своего товарища: — Работает там, в ВААПе.

Товарищ, тихий, улыбчивый, покивал:

— Что и говорить, ВААП берет большие налоги.

— Берите вы эти доллары! Покатаемся по свету и без них, — сказал благодушно Лапатухин и вернулся, как он выразился, к «графическому образу» журнала «Дельфин».

— …Или взять за основу оформления стиль некой отстраненности… Так нарисуют, будто дело происходит на другой планете.

— Под Рокуэлла Кента или под Рериха? — сказал Полковников.

— Хм… может быть, — согласился Лапатухин, — или под Сальвадора Дали.

Они сидели, сдвинувшись головами, в душистом облачке, где смешались запахи коньяка, табачного дыма, кофе, разломленных апельсинов. Разговор шел о журнале общества Освода «Дельфин». Первый номер выйдет в январе. Номинально главным редактором будет старичок адмирал, боевой друг лапатухинского тестя. Рудоля на положении зама главного, тянет все сам. Писал записку в верха о журнале, цифры собирал: в стране в год тонет черт-те сколько, куда годится такое?.. Отставные адмиралы лишь подписывают составленные им письма. Сейчас бумагу выбивают, ездят с адмиралом по министерствам, в Совмин. Одно утешение: старикам адмиралам не отказывают, стоят они на своем, как в бою. Журналу утвердили двенадцать собственных корреспондентов в крупнейших портах мира.

Они перебрались в ресторан. Сафари, вот как называется Колин костюм, вспомнила Антонина Сергеевна. Ей было весело. Писатель, отведя от рта сигарету и выпустив дым, глядел, как дым уходит в раструб светильника.

— Марсель и Сидней у меня забрали, здесь я пас, — говорил Лапатухин, самим тоном намекая, что здесь не его дела, участвуют высшие сферы. — Что остается редакции? Посчитаем. Рио-де-Жанейро, Лондон, Нью-Йорк, Иокогама, Владик… Ну, это и разговору нет, отдам с ходу… Александрия, Копенгаген…

— П-пунические войны, — перебил вааповец.

— Не понимаю, докладывайте яснее, — сказал Лапатухин.

— Непременно журналу нужен исторический отдел, — продолжал вааповец. — Войны на море Карфагена и Рима. Реконструкция триремы. К чертям собачьим Сальвадора Дали. Каперский флот Ивана Грозного. История водолазного костюма.

— Старик, ловлю на слове, — сказал Лапатухин. — Отдел создаем, в завы тебя. Насчет оформления не тарахти, мы тут с тобой не сечем. Хорошей бумаги нам не дают, печататься будем в Югославии, может, даже сшивать не будем… вроде «Кобеты и жиче». Придется держать там своего техреда, мне мотаться туда. Соглашайся старик. Надоест на отделе, поедешь собкором в Марсель.

— М-марсель занят.

— К тому времени Марсель освободится, будет занят Лондон, — сказал Полковников.

Лапатухин осуждающе взглянул на Полковникова, покрутил головой: дескать, неосторожно говоришь, чего не следует.

— Мур-ра ваши Марсели, — сказал Леня. — Разве с Алма-Атой сравнишь? В октябре там теплынь, радуги в фонтанах.

Вааповец поднялся и ушел. Полковников движением головы указал ему вслед, шепнул Антонине Сергеевне:

— Начинал у меня в молодежке литрабом. Выступает по любому вопросу.

— Ты на мужа сердитый?

— Что он не отказался идти в райисполком? На него не сердит, на ребят тоже. Зачем им пораженец?.. Что я им могу сказать? Чтобы не верили рентгеновским снимкам? Но я вернусь еще, через журналистику вернусь.

Антонина Сергеевна вновь пошла звонить Вере Петровне, шел одиннадцатый час. Телефон-автомат занимал вааповец, он говорил на весь вестибюль:

— …дела сами не делаются, дарлинг! И еще две зарплаты просажу!.. Да так, везунок один!.. Ты его не знаешь.

Возвращаясь к столику, Антонина Сергеевна увидела оголенный стрижкой мальчишеский затылок Коли. Поняла, что не пойдут они в «Прагу» на веранду. Хорошо ему здесь. И завтра придут, она заплатит за стол.

Присвоить имя знаменитого земляка уваровской детской библиотеке оказалось наисложнейшим делом, следовало, так сказали Антонине Сергеевне, записаться на прием к одному из заместителей председателя Совета Министров РСФСР и положить перед ним решения райисполкома и облисполкома.

Отобранные в дар картины, этюды, подмалевки были развешены и расставлены в мастерской в том порядке, в каком, по представлению Веры Петровны, они будут размещены в уваровской картинной галерее.

В свой последний московский вечер Антонина Сергеевна навестила двор, где на газетах перебивался ночи ее отец. Старушки рядком сидели у подъезда, может быть, среди них ногаевская соседка, латышка, учившая Антонину Сергеевну печь пироги с корицей? Роман Ногаев живет в новом районе, дочь на выданье. Как не поддаваться времени?..