Быстро сжевав принесённую еду, даже не обратив внимание на вкус, Эрен сообщил о готовности к новым неприятностям парню у двери. Минут через десять его привели в небольшой похожий на унылую белую каморку кабинет и завалили кучей бумажек. Тесты. Целая прорва различных тестов. С этим Эрен уже сталкивался. Скучно, но хотя бы не больно. Когда с макулатурой было покончено, в помещение вошли трое: Иван Юрьевич, тип, что периодически ошивался рядом с ним, и совершенно незнакомый мужчина.

Незнакомец сел на единственный стул напротив, тогда как Иван Юрьевич со своим помощником встали у стены.

— Сиди. Молчи. Не шевелись, — произнёс незнакомец каким-то неприятно утробным голосом.

Сначала он взял руки Эрена в свои, что оказались неожиданно ледяными, и какое-то время сидел, смотря в никуда немигающим взглядом. Затем холодные пальцы легли на виски Эрена, и ему показалось, что у него в мозгу копошится уйма мерзких насекомых. С каждой секундой нарастала головная боль. Когда он уже собрался вырваться, мужчина убрал руки и всё прекратилось.

Эрен ждал каких-то комментариев, руководства к действию, но мужчина только улыбнулся удивительно живой и теплой улыбкой, после чего повернулся к Ивану Юрьевичу и выдал:

— Хорошо.

Всё. Больше ничего. Ни единого слова. Молча встав, он ушёл, а Эрен обескураженно поинтересовался: что дальше? Оказалось, дальше ничего, и его проводили в комнату. Приняв душ, он пытался отвлечься при помощи единственного доступного развлечения — телевизора. Звук замка привёл Эрена в состояние, близкое к бешенству. Для ужина рано, чего ещё им нужно?! Даже поворачиваться сразу не стал, собирался послать куда подальше, как обратятся. Только вот визитёр не торопился подавать голос, а повернувшись, он смог выдавить только одно:

— Милена?

Несколько мгновений Милена стояла на пороге, после чего в три шага подошла к Эрену и со всего размаху влепила ему звонкую пощёчину.

— Это за то, что бросил меня там! Врал мне, уже приняв это самоубийственное решение!

Пока Эрен ошалело моргал, пытаясь собраться с мыслями и найти хоть какие-то слова, Милена, взяв его лицо в ладони, поцеловала его, окончательно лишив способности связно мыслить.

— А это за то, что до сих пор жив и невредим, — прошептала она, отстраняясь.

Чуть отступив, она всматривалась в ставшее родным лицо, с ужасом понимая, что, возможно, этот сумасшедший подписал себе приговор. Сейчас он цел и здоров, но даже Иван Юрьевич, отвечающий за местный бардак, не может дать гарантий, что их гребаная вакцина не уничтожит личность Эрена.

— Почему ты это сделал? — начала спрашивать Милена. — Ты же обещал, что мы вместе найдём решение проблемы!

— Нет, — чуть улыбнулся Эрен. — Всего лишь не разубеждал тебя.

— Молчание — знак согласия! — горячо возразила она. — Ну зачем?! Мы бы обязательно что-нибудь придумали!

— Что, Милена? — внезапно психанул Эрен. — Сбежали бы? А дальше что? Всю жизнь провести в бегах, боясь выйти в магазин? Да ещё и твою жизнь пустить под откос? Или ты думала, нам достаточно выбраться из здания и на этом всё?

— Нет, но…

— Мне отрадно, что ты так за меня переживаешь, — перебил он Милену, — но тут нет никаких выходов. Нет у ситуации вариантов, где никто не пострадает. Да и не хочу я бегать, Милена. Я не сделал ничего такого, чтобы скрываться. И даже если бы я решился на побег, то тебя с собой не взял бы, я не настолько эгоистичная скотина. Теперь такие размышления потеряли актуальность. Я тут, а отсюда не так просто сбежать, и не хочу я этого.

Чёрт! Понять Эрена, конечно, можно. Он хочет свободы и нормальной жизни. Милене оставалось только догадываться, каково это — жить в клетке. Потому ясно, отчего он так рвётся к официальному позволению жить как хочется, только риски слишком высоки.

— Хорошо, — кивнула Милена. — Допустим, я понимаю твою мотивацию, но где гарантии, что тебя не обманут? Не говоря уже о том, что само использование этой их вакцины может уничтожить твою личность, а то и вовсе убить.

— Знаю, — вздохнул он и скорчил кислую мину. — Только альтернатива — вечное бегство или жизнь в боксе. Оба варианта ужасны. А так у меня есть шанс, что я перестану быть дичью, прячущейся от охотников, — затем Эрен подошёл к Милене совсем близко и прошептал ей на ухо. — Я знаю, что Иван Юрьевич мне не врал. Чувствовал его эмоции в тот момент. Иногда мне удаётся ощущать эмоции других людей. Только не голоси, есть вещи, которые я хотел бы сохранить от Управления в тайне.

— В смысле «чувствовал его эмоции»? — прошептала она в ответ. — Это что, получается, ты можешь ковыряться в чужих головах?

От мысли, что Эрен мог всё время читать её, как открытую книгу, стало дико не по себе. А вдруг он ещё и воздействовал на неё?! Милене стало дурно.

— Это зародыш стихийного дара, — так же тихо отозвался он. — Он срабатывает сам по себе и не всегда когда надо. И нет, Милена, я не читаю мысли. Всего лишь чувствую эмоции, и то не всегда и, в основном, довольно слабо. И уж тем более не могу воздействовать на людей. Так что не стоит так нервничать, — чуть отстранившись Милена одарила его свирепым взглядом: если он её не читает, то как узнал, о чём она думает? — Сейчас я не слышу твоих эмоций, но у тебя всё на лице написано.