Тоске души влюбленной не дивись:

Как перышко, душа взлетает ввысь!

Влюбленная, чтоб легче стало сердцу,

Пред гостьей-счастьем открывает дверцу.

Царапая свой лик, его звала,

Пылая, волосы свои рвала,

А лик и кудри — не душа ль влюбленной,

Разлукой и тоской испепеленной?

В литавры битвы стала бить она:

Разлуке, мол, объявлена война,

Но, войско красоты возглавив смело,

Всё ж в битве пораженье потерпела...

Не высыхали слезы на глазах,

А голову ее осыпал прах.

Из слез и праха вышло столько глины

Для сердца, превращенного в руины!

Но сердце, что разрушила любовь,

Не восстановишь этой глиной вновь.

В рубины губ она вонзала зубы,

Терзала сердоликовые губы, —

Иль кровь из сердца просочилась вдруг,

И охватил страдалицу испуг?

Где были розы — лилии отныне:

Так щеки от ударов стали сини.

Известно всем: цвет счастья — красный цвет,

А кто скорбит, тот в синее одет.

Смотри: черты ее лица — скрижали,

Там письмена кровавые пылали!

Твердила: «Кто, как я, тоской объят?

Кому, как мне, достался жгучий яд?

Сама себе я выколола очи,

Сама себя столкнула в пропасть ночи,

Сама низвергла на себя топор, —

Кто из людей мне равен с этих пор?

Сама несчастья подняла я ношу,

Умру, а наземь груза я не сброшу!

Увы, душа моя была в огне,

Когда красавца привели ко мне,

Перехитрить судьбу мне надлежало,

Но за полу его не удержала!

Теперь не знаю, как спасти себя,

В безумье жалком дни свои губя».

Так плакала бессонными ночами,

Измучив сердце горькими речами,

Дрожала, свежесть ветерка вдохнув, —

Во всем, везде ей чудился Юсуф!

Она в руках сжимала то и дело

Рубашку, что его касалась тела,

Она вдыхала, горечи полна,

Как запах розы — запах полотна.

Она к глазам рубашку прижимала

И воротник, тоскуя, целовала.

«Ты — нить моей судьбы, о воротник,

Ты шею обнимать его привык!»

Как бы пожатьем победив разлуку,

В рукав рубашки продевала руку,

Дышала трепетно и горячо,

Как бы почувствовав его плечо.

Прикладывала полные надежды

Свои глаза к краям его одежды,

Даря свои лобзания поле,

Валялась в унижение на земле.

Венец увидев, что теперь не нужен

Был узнику, — немало слез-жемчужин

Из глаз роняла, как бы говоря.

«Утратил мир прекрасного царя!»

Взглянув на пояс, говорила. «Стану

Ему рабой, к его приникну стану!»

Казалось, как газель, умрет от ран,

На шею повязав его аркан.

Его увидев шелковые платья,

В слезах стремилась к милому в объятья,

Слезами расцветив свою тоску,

Узоры выводила на шелку

Как сладко было ей в живой печали

Облобызать ремни его сандалий!

Ей стать бы этой обуви четой,

Иначе жизнь окажется тщетой!

Его ремнем затягивалась — кожа