Она бездушна и себялюбива.

Тогда предмет любви всего лишь вещь,

Тогда огонь любви жесток, зловещ,

Пахучей розой овладеть желая,

Вонзит в нее шипы любовь такая..,

Однажды с мужем Зулейха легла.

Сказала: «Надо мной сгустилась мгла,

Из-за раба должна страдать в Египте,

Меня хулят и чернь и знать в Египте!

Смотри же, вся уверена страна,

Что я в раба-красавца влюблена,

Что, пронзена его стрелой каленой,

Я трепещу, как дичь в степи зеленой,

Что ранена я собственной тоской,

Одна стрела сидит в стреле другой,

Что целиком ему принадлежу я,

Ему, слуге, в своей любви служу я.

Везде шумит молва так почему

Не заточишь ты юношу в тюрьму?

Пусть он пойдет в тюрьму, как виноватый,

Пусть возгласит на улицах глашатай:

«Он господина оскорбить хотел, —

Смотрите же, каков его удел!

Пятой ступил он на ковер владыки,

Забыв о том, что страшен грозноликий!»

Тогда увидят все, что я чиста,

Твой гнев закроет лживые уста».

Для мужа речь жены была утешна,

Азиз подумал, что она безгрешна.

Сказал: «И мне покоя не дано.

Об этом деле думаю давно,

Но жемчуг мысли мной не обнаружен,

А мысль твоя — ценнее всех жемчужин,

Теперь в твоих руках его судьба,

Твоею жертвой сделаю раба».

Согласье мужа получив сначала,

Она пришла к Юсуфу и сказала:

«Тоска и сладострастье ты мое,

Единственное счастье ты мое!

Азизом власть дана мне над тобою,

Владею ныне я твоей судьбою.

Я захочу — пошлю тебя в тюрьму,

А захочу — до неба подниму.

Смирись: доколь терпеть твое упорство?

Смирись, покорство лучше непокорства!

Приди ко мне, как самый близкий друг,

Меня избавь от зла, себя — от мук.

Дай счастье мне — воздам тебе сторицей,

Я вознесу тебя над всей столицей.

А не поступишь так, как я хочу, —

Навек тебя в темницу заточу.

Но чем сидеть в темнице, в подземелье,

Не лучше ли со мной сидеть в веселье?»

Юсуф ответил, тяжело вздохнув, —

Ты знаешь сам, что ей сказал Юсуф!

Такой ответ в ней вызвал ярость злобы.

Она велела грубым стражам, чтобы

С него сорвали золотой венец, —

В дерюгу пусть оденется юнец!

И вот железы у него на теле,

В ошейник рабства голову продели,

И вот его погнали на осле,

Как некогда Ису по той земле.

На улицах кричал глашатай резко:

«Отныне каждый раб, который дерзко

Ногою ступит, как злодей и вор,

На господина своего ковер, —

Пройдет в позоре через всю столицу,

Он будет, жалкий, заключен в темницу!»

Но, глядя на красавца, весь народ

В Египте говорил: «Глашатай врет!

Ужели тот, кто так прекрасен с виду,

Мог нанести кому-нибудь обиду?

Он — ангел, а известно издавна.

Над ангелом не властен сатана.