Добыча нам нежданно попадет,

Тогда себя избавим от забот».

Присел я с этим незнакомцем рядом,

В его тенета впился острым взглядом.

Смотрю: газель, влечение сердец,

Попала в плен узлов и в плен колец, —

Нет, не газель, а жизни обаянье,

Прелестная игрушка, изваянье!

Газель, плененную в степном краю,

Он обнял, словно милую свою,

Поцеловал ее в глаза с любовью,

Пропел ей сто двустиший славословья,

Освободил добычу от тенет, —

Свободно пусть по пастбищу пройдет!

Лишь от тенет она освободилась,

Не убежав, пред ним остановилась.

А он: «Твои глаза меня сожгли,

А всё ж они тусклее глаз Лайли!

Не бойся и ко мне вернись ты снова:

Лишь я — твой брат из племени людского.

Доколе будет жить семья людей,

Ты и Лайли живите без скорбей!»

Он замолчал — и вот газель другая

В силки попала, тень свою пугая,

Он поступил, как с первой, со второй,

И с третьей той же занялся игрой,

Четвертой волю даровал, и пятой, —

Ловец добычи не желал богатой!

От голода терпенье потеряв,

«Зачем, — вскричал я с дрожью, — среди трав

Тенета ставишь ты для ловли дичи,

Но не желаешь пойманной добычи?

Ты губишь то, что насыщает нас,

А я — твой гость, я голоден сейчас».

А он: «Молчи. Твой разговор бездумен.

С таким, как я, разумным, будь разумен.

Напоминают ту, кого люблю,

Газели, — потому я их ловлю.

Свою любовь газелям я дарую,

В глаза и шею нежно их целую,

Как милую свою, ласкаю их,

Потом на волю отпускаю их.

То существо живое, что подобно

Возлюбленной, могу ль убить я злобно?

С подругой сходно это существо,

Так разве я способен съесть его?

Не то б иной была газелей участь:

Сильней тебя от голода я мучусь.

Не знаю пищи свежей и мясной,

Питаюсь лишь корою да травой».

Пока со мной он говорил устало,

Еще одна газель в силки попала.

Подумал я: «Его опережу,

В добычу нож мгновенно я всажу».

Но он подпрыгнул к ней, в объятьях нежных

И эту он сокрыл газель, как прежних,

В глаза поцеловал ее сто раз

И отпустил ее — от смерти спас.

В отчаянии начал понимать я:

Не стану сытым от его занятья!

Он тот, кого отверг и проклял мир,

Безумный Кайс из племени амир,

Он тот, кого терзает доля злая,

Кто стал безумным, о Лайли мечтая».

КУСАЙЯИР ОБНАРУЖИВАЕТ ЛУГ, ИЗОБИЛУЮЩИЙ ГАЗЕЛЯМИ, СООБЩАЕТ ОБ ЭТОМ МАДЖНУНУ И ВЫСЛУШИВАЕТ ЕГО ОТВЕТ

Когда поэт (услышал речь халиф)

Поднялся, голода не утолив,

Ему в горах открылся луг чудесный,

Напоминавший райский сад небесный.

Земля была как шелковый ковер,

Цветы — как будто вытканный узор.

Играли и резвились там газели,

Как дети, а цветы кругом пестрели.

Одна тюльпан отнимет у другой —

Та побежит с обидой и тоской.

В траве зеленой прыгали газели,

Недаром ноги их позеленели,

Тюльпаны ели красные — уста