Она. «От язв и горестей души».

Он: «От жестоких нам с тобою горе».

Она: «Да гибель их настанет вскоре!»

Он: «Я от их жестокости умру».

Она «Господь нас приведет к добру».

Всё изложили, что в душе творилось,

Всё обнажили, что в душе таилось.

Лайли, как пламя, охватил испуг:

Что, если племя возвратится вдруг,

Застигнет, разум потеряв, Маджнуна,

Утратившего счастье жизни юной?

Над ним кинжал злодейства занесут,

А где там помощь, где там правый суд!

Сказала. «Величайший из влюбленных,

Душою благородной наделенных!

Уйди, затем что меч судьбы свиреп,

А нет для нас защиты от судеб».

Они расстались, и поток кровавый

Из глаз пролился, орошая травы.

Ушел он в горы или в степь, в пески,

Она осталась, как скала тоски.

Так создан этот мир, и не ищи ты

В нем счастья, и покоя, и защиты..,

ПОЭТ КУСАЙЙИР, ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ АЗЗЫ, РАССКАЗЫВАЕТ ХАЛИФУ О МАДЖНУНЕ

Араб, кудесник слова Кусаййир,

Звезда, стихов украсившая мир,

В Аззу, что даже идолов Китая

Затмила, юной прелестью блистая,

Влюбился, как безумный Кайс в Лайли,

Как одержимые любить могли.

Он черпал жизнь в ее благоуханье,

Как роза — в свежем утреннем дыханье.

Любовь сладка, — вот почему сладка

Была поэта каждая строка:

Любовь есть соль — но также сладость слова,

Любовь есть боль — но также радость слова!

Однажды пригласил певца халиф.

Вот, угостив его и одарив,

Сказал «Аззу твои воспели строки, —

Пропой, даруя нам огонь высокий».

И песня Кусаййира полилась,

Как будто слезы хлынули из глаз.

Он пел о том, что разлучен с Аззою,

Слеза была строкой, строка — слезою,

Казалось, в дар халифу он принес

И жемчуг строчек, и агаты слез.

Услышав слово скорби безысходной,

Спросил его халиф: «О благородный,

Среди влюбленных, близких по судьбе,

Ты видел ли подобного себе?»

А тот: «Однажды в край моей любимой

Держал я путь, страданием палимый.

В такой глуши я оказался вдруг,

Что в страхе повод выронил из рук.

Вот так без сна и без воды и хлеба

Проехал я два дня по воле неба, —

И радость: человека встретил здесь!

Как полумесяц, он согнулся весь,

Он обливался кровью в полдень жгучий, —

Так мускус изливается пахучий

Из сумочки подбрюшной кабарги,

Когда отрежут сумочку враги.

Иссохший от печали, для чего-то

Раскинул он в степной глуши тенета.

Я хлеба и воды, сказав привет,

Учтиво попросил. А он — в ответ:

«Я навсегда свое покинул племя,

Каменносердых я отринул племя.

Нет у меня ни пищи, ни питья,

Мой хлеб — трава, мираж — вода моя.

Но посиди немного: вдруг ворота

Удачи распахнутся, и в тенета