На белом кашемире ее дорогого пальто потекшая косметика оставляла безобразные пятна. Гладкие, ухоженные волосы красиво и блестяще шевелились в такт рыданиям, елозили по песку и мелкому мусору.

— Я скучаю по тебе, я скучаю по тебе…

Горько, бесконечно, никому здесь не интересно. Душераздирающе. Антон стоял в метре от нее. Ничего не делал. На меня глядел.

Мое сердце медленно, но верно сжималось в полный ноль, превращаясь в душный комок. Стучало громко, подкатывая к горлу. Сейчас перекроет дыхание. Все. Я не выдержала.

— Сколько же можно! — дернулась было вперед, — сделайте хоть что-нибудь! Антон, ты же врач, в конце концов!

— Не лезь! — Димка быстро поймал меня за руку и не выпустил из кухни.

Антон смотрел мне в лицо, не отрываясь.

— Я скучаю по тебе, — плакала женщина у его ног.

Плевать он на это хотел.

Вышла какая-то тетка в цветастом халате, с усилием стала поднимать рыдающее тело.

— Какая же ты дура, Натаха! Че тебе неймется? Все же есть. Муж, квартира, машина. Че таскаться сюда, позориться? Дура ты последняя, — она увела сестру.

— Господи! — я выдохнула, наконец. Разжала кулаки. В ладонях остались следы ногтей.

Сразу стало холодно возле открытого окна. Я обняла себя за плечи. Антон подошел и обхватил меня своими руками поверх моих.

— Не надо, — я резко высвободилась.

Антон убрал руки, не отходил. Стоял сразу за моей спиной. Ждал чего-то.

— Пойдем ко мне. Ты замерзла, — попросил он негромко в мою макушку.

— Нет. Принеси мне, пожалуйста, мои вещи, — я не оглядывалась.

Димка, молча, поставил на стол початую бутылку водки, рюмку, тарелку с надкушенным соленым огурцом и половинкой вареного яйца, измазанного майонезом. Полпачки дешевых сигарет, своих, наверняка. Не сказав ни слова, ушел. Дверь за собой затворил плотно.

Антон налил водку и протянул мне. Я покачала головой.

— Нет. Я не буду пить. Мне пора ехать. Принеси мои сапоги. Пожалуйста.

Я не хотела смотреть в лицо этого человека. Ни черта я, выходит, в людях не понимаю.

Антон снял с себя свитер. Остался в тонкой белой майке. Натянул толстый свитер на меня. Тот хранил тепло его тела и легкий запах незнакомого парфюма, бергамот и сандал. Перед глазами неотступно стояла горькая сцена в коридоре. Я скучаю по тебе.

— Я работал в Северной Африке. В отряде ССО. Длинная вышла командировка. Четыре месяца. Подцепил там какую-то дрянь. Там много неизвестных медицине хворей. В Империю вывезли меня уже без сознания. Провалялся в госпитале два месяца. Ната не пришла ни разу. Ладно. У нас маленький ребенок, боится заразиться. По телефону отвечает односложно, скучно. В скайп выходит только после длинных уговоров. Мужик у нее завелся, смеялись надо мной мужики в госпитале. Я не верил. Не могло такого случиться с моей Наташкой. Вернулся домой. Там пусто. Ни ее вещей, ни сына. Пришла вечером. Красивая, от счастья светится вся. Сказала радостно, что подала на развод. Судья нас ждет завтра. Выходит, она это сделала, когда я в бессознанке в Африке еще валялся. Неизвестно было выживу или нет. Сдох бы, ей и так бы все досталось. Плюс пенсия. Поторопилась ты, сука. Сказал я ей. Она рассмеялась. Неправильно ты считаешь, Антошка. Ты к тому времени уже поправляться начал, я узнавала у главврача. Пенсия твоя мне нафиг не нужна. Мой любимый — человек не бедный. Не то, что ты. И все. Ушла, не оглянувшись. Как будто не было у нас ничего. Никогда, — Антон забрал из моих пальцев сигарету. Зажег газ на плите, прикурил и вернул обратно.

— Ты же не куришь, — сказала я ненужное.

Не знала совсем, что сказать.

Он стоял спиной ко мне, глубоко засунув руки в карманы. В окно смотрел.

— Ты думаешь, она любит меня? Ничего подобного. Ей просто скучно. Развлекается она так от нечего делать, — Антон повернулся. Смотрел в мое расстроенное лицо и улыбался. — Какая ты красивая, Ля-леч-ка. Особенно, такая испуганная.

Он приблизился ко мне вплотную, поцеловать хотел. Я отшатнулась.

— Все? Никакой надежды? — усмехнулся, погрустнел.

— Как же ты здесь оказался? — постаралась соскочить с неприятной темы.

— Мы поменялись. Я записал на сына свою квартиру в центре. Она отдала мне эту комнату в общаге. Она же отсюда. Здесь выросла. Вот и сестра ее здесь живет. Ты, как здесь оказалась? — Антон снова встал слишком близко ко мне.

— А! — я махнула неопределенно ладошкой.

Рассказывать, всяко, не собиралась. О Вебере, особенно.

— Ляля, позволь мне реабилитироваться. У меня слишком долго не было женщины, — он снова тянул ко мне свои руки. Прижался горячим телом. Эрекцией. Нет.

— Не надо, — попросила я детским голосом.

Заниматься с ним сексом через стену от его бывшей, которая, рыдая, буквально только что, валялась в его гребаных ногах? Развлекается. Сам не пробовал так развлекаться? Я пробовала. Около года назад развлеклась по полной. А еще полсуток назад. С тем же гадом. Я скучаю по тебе… Голос бедной Наташки звучал во мне неотступно. Преследовал.

— Дай мне шанс.

Антон явно рассчитывал на согласие. Обнял крепко. Тянулся губами. Отталкивать его грубо не хотелось. Но по-другому не получается. Не понимает. Я скучаю по тебе… Господи, как это выключить?

— Добрый вечер. Или ночь?

Дверь распахнулась.

Вошли Вебер-старший и Григорий. Я машинально поискала по стенам часы. Зачем-то захотелось узнать, который час пошел в этих бесконечных моих сутках.

— Здравствуйте, Андрей Александрович.

Антону пришлось выпустить меня из рук, чтобы пожать протянутую ладонь генерала.

Я не стала терять времени даром. Никогда еще появление папы Вебера не приносило мне такого облегчения. Скользнула к нему и нежно поцеловала в гладковыбритую щеку. Безупречная белизна рубашки и дорогой запах английской туалетной воды. Теперь в моей жизни наступит имперский порядок. Как-то я приустала от сегодняшней живости бытия. На душе стало легко и весело.