Ирина сняла руки с плеч матери, прошлась по номеру, задумчиво глядя себе под ноги, тряхнула короткой стрижкой.

– И, кажется, мать его, моего отца, будет... И брат. Инютин этот сказал, что надо и матери Семена Федоровича, и брату его о нашем приезде сообщить... Она живет, как я поняла, где-то в колхозе.

– О-о! И мать?

– А брат у него поэт, сказал Инютин. И я, кажется, читала даже где-то его стихи. Только и в голову не пришло как-то... Мало ли Савельевых на земле.

– Ну, а если... а если ты похожа на его дочь, на свою сестру?
– совсем потеряв голос, проговорила Ольга Яковлевна.
– Что тогда будет? Ты подумала?

– Что ты, мама! Я на тебя похожа, - сказала Ирина.
– И вот что, мама. Ты ж бесстрашная у меня разведчица. В таких была переплетах, а тут... Возьми себя в руки!

* * * *

В руки себя Ольга Яковлевна взяла, но весь этот день, а особенно вечер были для нее нелегкими.

Во-первых, встреча с женой и дочерью Семена состоялась не в гостинице, а в их квартире.

Когда наступил условленный час, в дверь номера раздался негромкий стук, Ольга Яковлевна вздрогнула и даже чуть побледнела.

– Мама!
– предостерегающе прошептала Ирина.

Жена Семена, войдя, в упор оглядела Ольгу Яковлевну. Густые брови ее при этом начали подрагивать, а в черных усталых глазах блеснули слезы.

– Здравствуйте, - сказала она и, так же пристально оглядев Ирину, потянула к глазам платок.
– Боже мой, боже мой! Пойдемте, пожалуйста, ко мне и там все расскажете, все-все... Нам ведь дорого, вы понимаете, все... даже самая маленькая подробность о нем.

"Чего она так смотрела на Ирину?
– весь недолгий путь до квартиры жены Семена мучилась Ольга Яковлевна.
– Похожа Ирина на ее дочь или нет?"

Во-вторых, в небольшой двухкомнатной квартирке Натальи Александровны кроме ее дочери Елены, матери Семена, Анны Михайловны, и его брата Дмитрия, о которых говорила Ирина, находился еще один человек - Иван Силантьевич Савельев.

О нем, о том, что родной дядя Семена Иван Силантьевич Савельев, который летом сорок третьего ходил вместе с группой Алейникова к немцам в тыл, в Шестоково, и которому Олька призналась, что беременна от Семена, она перед отъездом в Шантару как-то и не подумала. А он с протезом вместо правой руки, изношенный временем, с поредевшими и почти совсем белыми волосами - был вот он! Он сидел в углу комнаты в мягком кресле и при появлении их с Ириной быстро поднялся и некоторое время глядел то на нее, то на Ирину. Ольга Яковлевна стояла перед ним оцепеневшая.

– Не узнаешь?
– спросил он негромко.

– Дядя... Иван!
– прошептала она.
– Иван Силантьевич...

– Здравствуй, Олька!

И оттого, что он назвал ее таким именем, горло у нее перехватило, какая-то сила подтолкнула ее к нему, она сделала два или три шага и, тяжело зарыдав, упала ему на грудь, все повторяя:

– Дядя Ваня... Иван Силантьевич!

– Ну-ну, Оленька... Что ты? Будет, не надо, - неумело говорил он вполголоса, одной рукой поддерживая ее.
– Вот встретились когда! Нежданно-негаданно. А это... дочка твоя?

– Да... дядя Ваня!
– умоляюще произнесла она.

– Ну-ну, - успокоил он ее.
– Как звать?

– Ира... Ириной.

– Хорошо... Хорошее имя.

Все - Анна Михайловна, Наташа, Дмитрий, Лена - молча смотрели на Ивана и Ольгу Яковлевну, слушали их отрывочные слова, но не понимали, конечно, о чем они говорят. Лишь Ирина понимала, она стояла чуть сбоку от своей матери, оглядывала некоторое время находящихся в комнате, затем решительно шагнула к Лене, протянула ей сразу обе руки, проговорила, чуть волнуясь:

– Здравствуйте... Давайте познакомимся. Меня зовут Ирина.

– Давайте. А меня - Лена, - сказала та.

– Я знаю... Мне сегодня в райкоме партии товарищ Инютин сказал... И про вас.
– Ирина повернулась к Дмитрию.
– Он сказал мне, что вы прославленный поэт.

– Это верно, - серьезно проговорил Дмитрий. И, чуть наклонившись к ней, прибавил с той же серьезностью: - Но знаете, в чем я вам признаюсь?

– В чем?

– По секрету только. А вы никому не говорите больше...

Ирина чуть двинула бровью, произнесла ожидающе:

– Ну ладно...

– Слава-то пришла, а денег нет.

Ирина громко, на всю комнату, расхохоталась, закричала:

– Мама, мама! Ты только послушай, что он говорит!

Она вскрикнула еще и затем, чтобы разрядить обстановку. Ее мать и этот человек с протезом, Иван Силантьевич, теперь молчали, а все другие пристально глядели на них, будто ожидая, когда они заговорят снова. И всем это ожидание было мучительно.

После ее возгласа все будто враз сбросили оцепенение, зашевелились, заговорили. Жена Семена, Наталья Александровна, стала хлопотать у накрытого для ужина стола, а Ольга Яковлевна подошла к матери Семена.