Рыцарь едет-едет на лошадке

Спи мой монстрик сладко-сладко.

Дело не в голосе и не в умелой игре. Не в тембре и не в том, как он смотрит на людей.

Даже если бы я не верила прежде в магию, то поверила бы сейчас.

Он поет каждому его песню. Песню надежд и страхов. Иногда веселую и разнузданную.Иногда такую, что хоть плачь. И плачут же. Плачут, смеются, танцуют.

Некоторых я узнаю… по песням. И будто знаю теперь лучше.

Других пугаюсь. Третьих жалко.

Но последняя песня - а я понимаю, что последняя, уже поздний вечер, уже догорают свечи и лампады, уже охрип этот опасные менестрель, опасный тем, что знает даже то, что ты сам про себя не знаешь… последняя песня предназначается мне.

Самая странная и сладкая колыбельная.

В конце которой лопается струна…

Не сказать, что символично - похоже так и полагается. Потому что менестрель вполне буднично кивает, выдыхает, прикрыв глаза, и снова глубоко кланяется. Мне.

Все эти нехитрые действия занимают время, но я все еще не шевелюсь, сидя в кресле посреди кухни.

Опасный, опасный менестрель…

Что теперь я должна с ним сделать?

Прогнать? Одарить? Предложить жить здесь?

– Вы позволите переждать вьюгу здесь несколько дней, принцесса?
– смотрит на меня снова насмешливо.

Странно, мне казалось он совсем мальчишка… лет семнадцати-восемнадцати. А сейчас - весь тридцатник. И я надеюсь что он все понял по моему растерянному лицу, а не мысли прочитал.

А то это слишком!

– Там вроде бы не было вьюги… - бормочу.

И будто в ответ за окном что-то взвывает страшно и бухает. Как бывает, когда у нас поднимается ветер и начинается настоящая буря.

Предсказатель блин.

– Оставайтесь. Управляющий выделит вам место. И стол, - сообщаю сухо.

– Благодарю, - снова склоняет голову. И тут же вокруг начинают хлопотать служанки, которые жадно прислушивались к нашему тихому диалогу.

Я же медленно, будто мне трудно двигаться, иду к себе.

Что это было?

Понятное дело, что магия.

Но… эта песня?

Неужели он и правда достал из моей головы, точнее сердца, самые тайные мечты и желания? Я не о рыцарях. Да, обычно в сказках дракон ест людей, рыцари благородны и храбры, а принцессы просто красивые. Но поведение знатных мужчин в этом мире - да хотя бы моего отца, княжичей, даже Лэдгара в былые времена давно развеяло все сказочные представления.

Я про чувства свои.

Действительно мне нравится дракон, и я его предпочитаю даже потенциально возможным прекрасным принцам?

Даже если он не изменится?

– Ты грустная, - констатирует Лэдгар, который успел прилететь до самых страшных порывов северной стужи. Это хорошо. Я переживаю, если он долго отсутствует, а за окном непогода.

– Задумчивая, - качаю головой, стараясь хоть в чем-то быть честной. И добавляю тоном, с которым обычно говорят про грызунов, - У нас завелся менестрель.

– Наслышан, - кривит недовольно пасть.
– Я уже подумываю, чтобы отступить от своих принципов и съесть его.

Смотрю на ящера в изумлении:

– Ты же несерьезно?

– Ну подумать-то об этом можно? Всерьез?
– фыркает, - Глядишь, увидит в своей башке это и уберется подальше и пораньше.

– То есть он и правда видит будущее?

– Не знаю. Знаю только, что когда они появляются, это будущее становится как-то совсем неожиданным и никогда не делает меня счастливей.

– Они уже приходили?

– Трижды. Накануне самых тяжелых событий в моей жизни.

У меня мелькает какая-то мысль. Важная-важная. Аж в груди перехватывает что-то, но я ни поймать, ни распознать ее не успеваю.

Потому после нескольких ударов сердца разочарованно вздыхаю и уточняю:

– Смерть твоих родителей, смерть дяди и проклятие?

– Да.

– Надо просто не верить в то, что его появление что-то меняет, - говорю убежденно.

– Не верить, гнать его прочь, отказываться... Бесполезно. Даже хуже сделаешь, - говорит обреченно.
– «Песнь должна быть допета». У драконов написано, что если в него перестают верить, надо съесть кого-нибудь. Сразу снова начинают. Менестрели появляются там, где во что-то перестали верить… Не в их силу.