Бедная Феличита! Разве напрасны все твои молитвы, твои благословения и старческие слезы! Для тебя одной, может быть, они отрадны. Что же касается синьоры Капитуммино и ее сирот, то мы вполне надеялись, что 14 унций будут уплачены ей, и этими деньгами хоть на время облегчится ее тяжелое бремя. Но к сожалению, наши надежды не оправдались и, вследствие неблагоприятных обстоятельств, этого не случилось!

Между тем граф Калиостро продолжает разыгрывать свой пятый акт; блеск, окружавший его, теряет свою силу и постепенно переходит во мрак. В Англии, впрочем, нашлись сумасброды, которым нетрудно вскружить голову. Лорд Джордж, принимавший участие в волнении папистов, отправляется с ним к графу Бартелеми или Адемару и, щеголяя отвратительной риторикой, на плохом французском языке поносит французскую королеву, но какая польза от этого? Наделав шуму, лорд Джордж снова должен в один прекрасный день прогуляться в Ньюгейтскую тюрьму, так как ругательствами не уплатишь долгов. Аптекарю Суинтопу наконец наш шарлатан делается в тягость; французские шпионы показывают свои физиономии, не обещающие ничего хорошего; спрос на египетские пилюли плох; стая хищных адвокатов чует падаль и снова принимается ее теребить, так что графу Калиостро волей-неволей приходится покинуть Англию.

Но куда направить путь? В Базеле, в Бине (Шеппе), во всей Швейцарии закрыты игорные дома. В Э, в Савойе, есть еще воды, но в них никакой рыбы не выудишь; в Турине сардинский король приказывает Калиостро немедленно выехать; подобную же участь готовит ему император Иосиф в Ровередо. «Медный лоб» подделывается к духовенству, «в Триенте вновь раскрашивает иероглифами ширмы», бросая, так сказать, последние искры огня, некогда так ярко горевшего, закладывает бриллианты, мечется из стороны в сторону, кается, вновь грешит и не знает, что делать. Судьба уже опутала его своею сетью, затягивает ее крепче и крепче, и скоро некуда будет выйти ему из этой западни.

Выгнанному из Триента, что ему остается делать с новыми иероглифическими ширмами, что делать с самим собою? Наскучив скитальческой жизнью, Лоренца начинает пробалтываться о семейных тайнах; ее тянет в Рим, к родному очагу, к могиле матери, в мирный уголок, где бы она могла укрыться от всех передряг. Для несчастного графа все места одинаковы; выведенный из терпения неуместной болтливостью своей жены, он решается ехать в Рим. Отчего же и не ехать?

В один прекрасный майский день 1789 года (в то самое время, когда началось достославное дело во Франции, куда доступ закрыт для него) въезжает он в Вечный город. По всему вероятию, злой дух привел его сюда. 29 декабря того же года инквизиция, давно следившая за ним, открывает его убежище, хватает и заключает его в крепость Св. Ангела.

Граф Калиостро не теряет еще надежды, но тем не менее, нам остается сказать о нем только несколько слов. Напрасно своим томпаковым языком и «медным лбом» создает он химеру за химерой, просит религиозных книг, которыми его снабжают, требует чистого белья и свидания с женою, в чем ему отказывают, доказывает, что египетское масонство – божественное учреждение для заблудших и что если бы св. отец знал его, то, наверное, принял бы под свое покровительство. Затем он распространяется о том, что в Европе рассеяно более четырех миллионов масонов, поклявшихся изменить социальный порядок, но все напрасно! Его не слушают и не дают свободы. Донна Лоренца томится, невидимая им, в соседней келье, наконец начинает каяться. Он, чтоб предупредить ее, также сознается во многом; инквизиция пользуется его исповедью, просеивает ее, и таким образом составляется биография Бальзамо; но инквизиция по-прежнему держит его под замком. Наконец, после восемнадцатимесячных мучительных допросов, святейший отец изрекает следующий приговор: «Рукопись египетского масонства сжечь рукою палача, а приверженцев подобного масонства предать проклятию; Джузеппо Бальзамо, хотя и сбившемуся с пути истины, не отказывается в милосердии и дается возможность искупить свои грехи в пожизненном заключении». Так в апреле 1791 года кончилась деятельность несчастного шарлатана.

Он обращается с просьбой во французское национальное собрание, но ни на небе, ни на земле, ни даже в аду не существовало такого собрания, которое бы приняло его сторону. Занавес опускается на целые четыре года, прожитые им неизвестно как, – вероятно, с бешеным аппетитом, который не могла удовлетворить скудная тюремная кухня, а причиняла только неправильное пищеварение.

В одно летнее утро 1795 года тело Калиостро еще находилось в тюрьме Св. Льва, но его «я» бежало, – куда, никто не знает. Медный лоб потускнел, томпаковые уста закрылись и не могут более лгать. Калиостро исчез, и остался только рассказ о нем. «Прощай, несчастный сын природы!» – скажем и мы с мекским шерифом.

Вот каковы были происхождение, возвышение, величие и падение шарлатана из шарлатанов. Если читатель спросит, что хорошего, что мы наше время посвящаем жизнеописанию такого безнравственного человека, то мы ответим, как уже заметили в начале этой статьи, что биографии всех выдающихся людей, нравственны ли они или безнравственны, заслуживают быть написанными.

На этом основании нет ли у самого дьявола своей биографии, написанной не только руками Даниеля Дефо, но и другими руками, а не Даниеля Дефо5? Но все-таки все рассказанное нами на этих страницах не есть призрак, а «действительность». Природе угодно было создать человека таким, а не иным, и автор этого очерка постарался в приличной форме рассказать, что производит она при своем разнообразном и таинственном величии и богатстве.

Но мораль, где же мораль? Любезный читатель, в каждом факте, в малейшей тени факта, что мы называем поэмой, заключаются сотни, миллионы нравственных учений, смотря по тому, как читать их. Из сотни или миллиона нравственных учений, содержащихся и в настоящем факте, я советую тебе в особенности принять к сердцу одно, стоящее остальных: «Я также достиг неизмеримого, таинственного блага жить, и мне даны способности. Должен ли я развивать их в честную или жаждущую одних только чувственных наслаждений деятельность? Или, следуя примеру большинства так называемых порядочных людей, удовлетворять в одно и то же время потребностям той и другой?» Решение этого вопроса крайне важно, – смотри не ошибись при выборе.

Взгляни на дело Калиостро, как на все другие дела, с сердцем, с умом, взгляни на него не только «логически», но и «мистически», и тебе будет ясна та беспристрастная истина, что в великой книге истории самый крупный пасквиль находится в чудесной связи с самым героическим событием, как находится в связи всеозаряющий свет с непроглядным мраком или как уродливые корни находятся в связи с красивыми ветвями, листьями, цветами и плодами, с которыми все вместе они составляют дерево. Припомни, не знавал ли ты общественных шарлатанов более высокого полета, чем наш шарлатан, которые не могли быть упрятаны в крепость Св. Ангела, но в образе великих мира сего совершали свой шарлатанский путь, превращая целые области в одну громадную египетскую ложу, из которой, по своему усмотрению, выжимали деньги и кровь. Припомни также, не встречал ли ты в частной жизни шарлатанов, бесчисленных, как песок морской, бьющихся изо всех сил сделаться хоть полу-Калиострами, – неспособных, жалких ублюдков, перед которыми настоящий Калиостро недосягаемый идеал.