ПоэZия русского лета
вернуться

Русанов Владислав Адольфович
Шрифт:

Говорить языками

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.

I Кор. (13:1) апостола Павла
Мы с тобой виноваты уже только в том, что живыВ этом времени лживом войн заказных и смут.Если я говорю языками чужими,Как ты думаешь, может, меня поймут?Больше ангельских нет языков, человечьих тоже,Всё смешалось, и слышится только язык врага.Что ещё мы с тобой в этом мире можем,Если млечная речь нам по-прежнему дорога?Да, я знаю, в войне не бывает, чтоб все невинны,Только кто-то напал, а другой защищал свой дом.Но дойдём до какой-нибудь середины,Если говор чужой через площадь переведём?Знаешь, я говорил, что когда-то услышу песнюНа таком языке, что снаряд направлял в мой дом,И заплачу от этой тоски неместной,Только вот не сейчас, а (быть может) потом.Если нет здесь любви, бесполезно кимвал бряцает,Так бряцают кинжалы, оружие, зброя, беда,Сыновья расточают, что собрано было отцами,Не имеет синонимов горькое слово «предать».И звенящая медь тщетно сердце стремится измерить,И пусты все пророчества – будет, что быть суждено,Остаётся лишь та, что больше надежды и веры,И на всех языках говорит об одном.Я хочу говорить о любви языками всеми —Ковылём шелестящим, тёплым грибным дождём.Если станут землёй все, кто ляжет однажды в землю,Может быть, мы друг друга сейчас поймём?2021

Мария Ватутина

«На костылях. В бинтах ступня…»

На костылях. В бинтах ступня.Прошил осколок у Каховки.Глядит смешливо на меня,Стишки читавшую в столовке.Загар, похожий на броню.Досадует на попаданье.«А хочешь, маме позвоню,Когда вернусь в Москву с заданья?У вас тут есть с роднёю связь?Скажу, жива её пропажа».А он ответствовал, смеясь:«Не-не, она не знает даже.Мы бережём. — Он бросил взглядНа раскуроченную ногу. —Про это знает только брат».И мы отправились в дорогу.Я думала за часом часПро дагестанского героя,Который жизнь свою отдастДля материнского покоя.Прощаясь, я ему: «Родной,Н у, ты орёл!» А он с подскока:«Ведь это же мой позывной…»Так он признал во мне пророка.

Агитбригада

И я внести хотела лепточкуЖивым курком, взведённым в слове.Летели бортом мы за ленточку.Но кто-то выходил в Ростове.Гуляли, спешившись, по лётному.И шли кормою к фюзеляжуКамАЗы с ящиками плотнымиИ прочей фронтовой поклажей.Майор, с которым там мытарились,Кивнул на ящик: – Дальше вместе.А ты-то знаешь, чем затарились?Ответила ему: груз двести.Стрельнул цигарку несерьёзную.Кивнул, мол, знаешь, уважаю.И полетели мы по воздуху,До неба мёртвых провожая.Из-за обстрелов нас за ленточкуНе повезли, в Крыму сгрузили.Но наши дали им ответочкуИ дальше – жили, жили, жили!

Лётный полк. Зарисовка

Мы выступали в лётной частиНа фоне подуставших “сушек”.Собрали техников ворчащихИ двух старушек.Все слушались команды замаПо политической работе.А остальные были, знамо,Уже в полёте.Но не успели депутатаДослушать мужики, как строго,Назойливо, продолговатоВзвилась тревога.Должна покаяться – струхнула.Не то чтоб кинулась метаться,Но смертью, в общем-то, пахнуло.Не отмахаться.От нашего репертуараОстался пшик. Неважно это,Когда, по сведеньям радара,Летит ракета.Стоишь и ждёшь, когда пустоеТо небо, что надеждой правит,Своей мозолистой пятоюТебя раздавит.Потом тревогу отменилиТремя сигналами в прокрутке.Точней, двумя. И все шутили,Что обсчитался тот, кто в рубке.Смеялась замполитша Вера,Хорошенькая, как с картинки,И Золушкиного размераНа ней военные ботинки.

«Худая, дряхлая на вид…»

Худая, дряхлая на вид,Совсем иссохшая зимою,Чужая мать в саду стоитНад раскуроченной землёю.Дай обниму тебя, прижму,Поглажу кукольные плечи.Засею землю по уму,Затеплю в доме печь и свечи.Не ты ли вышла на задкиС отцовским знаменем советским,Когда здоровые сынкиПришли к своим задворкам детским?Не твой ли флаг топтали тут,Смеясь, подмётки вытирали?И «куры, млеко и капут»Тебе, затравленной, орали.Чужая матушка моя,Не пяться от сыновней злобы.Твои дурные сыновьяЗабыли свет твоей утробы.Терпи и боль свою таи,Считай, что это просто глупость.Но тихо: «Это не мои», —Она ответила, потупясь.Я горе видела в упор,Но равных нет минутам этим,Как выносила приговорЧужая мать родимым детям.

«Они стреляли по донецким…»

Они стреляли по донецким.Они стреляли по луганским.По сношенным пинеткам детским.По каблукам и сумкам дамским.По одеялам и подушкам,Ночнушкам, шортикам, пижаме.И в класс, где запрещённый ПушкинПо-русски говорил стихами.По толстым словарям толковым,По тощим козам, по колодцам,Они стреляли по торговымПалаткам и по огородцам.Они не подходили близко,Стреляя в школьницу у дома,Она была сепаратистка,Она абстрактна, незнакома.Невидимы в прицеле пушкиЕё косички и ладошки,Её забавные веснушки,Припухлые её губёшки.Но в том абстрактном артобстреле,Закрыв глаза на все детали,Они – её убить хотели,Они – по ней в упор стреляли.С остервенением немецким,С особой слабостью к гражданским,Они стреляли – по донецким,Они стреляли – по луганским.

«Шёл солдат мимо шахт и пожарища…»

Шёл солдат мимо шахт и пожарища,На броне по лесочкам катил,Восемь лет хоронил он товарищей,Восемь лет у родни не гостил.Его землю дырявили бедами,Выжимали в чужой окоём.«Только мы, – говорил он, – отседоваНикуда никогда не уйдём».Старики на груди его хлюпали,И светлели посёлки вдоль трасс.Вот сажают цветы в МариуполеИ завозят учебники в класс.И чужая худющая матушкаПрипадает на бронежилет:«Вы теперь не уйдёте, ребятушки?Не уйдёте? Не бросите, нет?»Отвечал, наклонившись, как к маленькой,Обещая откинуть врага.Восемь лет он не виделся с маменькой,До которой уже два шага.Две положенных в степь батареечки,Чтоб светилась священная степь.И товарищ с осколочным в темечке,И встречающих пёстрая цепь.Это родина. Вот его родина —До колонки всего дохромать.Дом разрушен, и мать похоронена.Надо новую жизнь поднимать.

«Если мы освобождаем Донбасс…»

Если мы освобождаем Донбасс,То и Донбасс освобождает нас.Протирает оконце пыльное – вот, гляди:Лупят по крышам грибные дожди,Светятся кромки заборов, кочки дворов,Светятся даже рога у коров,Отливают белым светом бокаУтренней Зорьки, светятся облака,И в ведре молоко, блики бегут по стенам.Пахнет кошеным лугом, постельным сеном,Слышится песня сторожа, пастуха ли,Светится музыка искренними стихами,Ты к любви возвращаешься, оживаешь,Из пепла встаёшь, к небесам взываешь:Нам прибавилось силы, приросло, открылось,Русское вона где сохранилось!Вона где уберегли, что всего дороже!Какие они тут красивые люди, боже!