М а к с и м о в (очерчивает руками большой квадрат). Чашечку кофе и вечернюю (делает вид, будто держит чашечку и помешивает в ней ложечкой) газету.

Марселла прыскает.

М а к с и м о в. Ага. Вы говорите по-английски. Скажите прямо: мама не велела разговаривать со мной, да? (Марселла делает неопределенный жест.) Она боится чего-то. А вы? (Марселла повторяет тот же жест.) А мы ей ничего не скажем. Кстати, этот красивый морской офицер, который здесь часто бывает, — ваш жених, не так ли?

М а р с е л л а. Да.

М а к с и м о в. Очень хорош. А когда же он бывает на корабле?

М а р с е л л а. Все дни, кроме субботы и воскресенья. В эти дни все военные дома. У нас же все очень близко.

М а к с и м о в. Значит, в субботу и воскресенье войны быть не может? (Марселла делает отрицательный жест.) Хорошо бы и в остальные дни…

М а р с е л л а. В остальные дни я занята.

М а к с и м о в. В гостинице?

М а р с е л л а. Не только.

М а к с и м о в. А именно?

М а р с е л л а. В понедельник я стираю. Как все голландки.

М а к с и м о в. Все стирают? (Марселла кивает.) Дальше.

М а р с е л л а. Во вторник все женщины гладят.

М а к с и м о в. И королева тоже?

М а р с е л л а. Наверное. Принцессы — во всяком случае.

М а к с и м о в. Среда?

М а р с е л л а. В среду дети учатся неполный день. И мамы, сестры гуляют с ними. Ходят в зоопарк, например.

М а к с и м о в. Четверг?

М а р с е л л а. День репараций. (Максимов удивлен.) Ну… Как это?.. Починка, да?

М а к с и м о в. Ах, вот оно что. Пятница?

М а р с е л л а. В пятницу вся Голландия моет окна. И — генеральная уборка. Ну, а в субботу, воскресенье — отдых. И так каждая неделя. Этому у нас учат в школе.

М а к с и м о в. Молодцы. У нас этого нет.

М а р с е л л а. Сделайте и у себя так. (Всплеснув руками.) Ох! А про чашечку кофе и газету я забыла.

Сделав книксен, исчезает. Максимов смотрит в календарь.

М а к с и м о в. Четверг. День починок… Нет, у нас это не привьется.

Двухэтажный коттедж, обвитый плющом, под каждым окном герань. Это учреждение, в котором ведают лагерями военнопленных.

Максимов на приеме у генерала. Они сидят по разные стороны письменного стола, на котором также стоят цветы. Генерал, посмотрев документы, отдает их обратно Максимову.

Г е н е р а л. К сожалению, я не имею права разрешить вам свидание с пленными.

М а к с и м о в. Но ведь сейчас есть все необходимые документы. Я официальный представитель Советского правительства. В ваших лагерях содержатся русские военнопленные. Они бунтуют, требуют возвращения на родину. По всем правилам я имею право на встречу. В чем же дело?

Г е н е р а л. Наши правила распространяются лишь на представителей официально существующих государств. А Советская республика таковой не является. Следовательно, и вы официально не существуете.

М а к с и м о в. Значит, вы потребовали от меня официальные документы, только чтобы отказать? Тогда, может быть, поскольку я официально не существую, то и мое свидание с военнопленными ничего не нарушит? Раз меня нет, значит, и факта свидания официально не будет. Логично?

Г е н е р а л. Даже остроумно. Но я обязан придерживаться не логики, а инструкции. (Встает.) Честь имею.

Апартаменты англичан. О’Крэди сидит за столом и читает газету. Входит Мэйсон. О’Крэди с довольным видом щелкает по газете и передает ее Мэйсону.

О’К р э д и. Что скажете?

М э й с о н. Наконец-то!

О’К р э д и. Главное в нашем деле — уметь дождаться.

О’Крэди нажимает кнопку на письменном столе. Появляется Боб с блокнотом в руке.

О’К р э д и. Пишите. Сначала все необходимые завитушки. Затем, с абзаца (диктует): «Мистер Керзон. Мне кажется, что наступление Деникина — это удачный момент, для того чтобы…» Написали?

Б о б. Пишу.

По улице быстро идут Вера и Ляля. В руках у них газеты. Они взволнованы. За ними следует шпик на велосипеде.

Девушки почти бегут по улице. Шпик на велосипеде медленно крутя педалями, легко поспевает за ними.

Девушки вбегают в холл отеля. Там, у стойки портье стоит другой шпик и читает газету.