В е р а. Дать воды?

О’К р э д и. Из ваших рук? С удовольствием.

Вера подает ему стакан. Он пьет и поглядывает с интересом поверх стакана. Выходит. И сейчас же просовывает голову обратно.

О’К р э д и. Я дам о себе знать. Если, оказавшись между Ллойд Джорджем и Керзоном, останусь жив.

М а к с и м о в. Привет обоим.

О’Крэди медленно и задумчиво спускается по лестнице. Внизу его дожидаются Мэйсон и Боб. Лицо Боба ничего не выражает. Мэйсон яростно шагает взад и вперед. Хозяйка из-за стойки поглядывает на них. Шпики почтительно стоят в отдалении. Ни слова не говоря, О’Крэди делает своим спутникам знак следовать за ним и выходит первым. Боб придерживает дверь, пропуская перед собой Мэйсона. На улице их обступают журналисты, но они, ни слова не говоря, садятся в автомобиль и тут же уезжают.

Гостиная.

В е р а. Ну, как вам О’Крэди?

М а к с и м о в. Умеет слушать. Знаете разницу между умным и дураком? Умный слушает собеседника, дурак — только себя.

Легкий туман. Гораздо меньший, чем тот, который почти неизбежно присутствует в описаниях Лондона. Но все же — туман. Однако он вполне позволяет нам увидеть, как по улице Лондона идет О’Крэди с сигаретой в зубах. Он проходит мимо Тауэра и, в ответ на жест бефитера в красном камзоле и средневековой шляпе, дает ему прикурить. Бефитер прячется в будку. Встретив по дороге знакомую даму, О’Крэди бросает недокуренную сигарету в урну и, раскланявшись, миновав даму, вынимает из портсигара новую сигарету и вновь закуривает. Садится в автобус.

Панорама Лондона. Однако О’Крэди не смотрит по сторонам, он занят своими мыслями. Затем, выйдя из автобуса, подходит к киоску с газетами, табачными изделиями и открытками. На некоторых из открыток — карикатура. Изображена свинья, у которой некоторое сходство с Черчиллем. Может быть, не стоило бы об этом говорить, если бы сам Черчилль не дарил ее с дарственной надписью своим друзьям. Это совсем не глупо. В этом случае хоть не теряешь публично чувство юмора, которое, как говорят, столь же обязательно для англичан, как и туман — для их столицы. Собственно, если верить преданию, чувство юмора и родилось из-за тумана. Это, так сказать, умение сохранять сносное настроение при несносной погоде.

О’Крэди, взяв в руки открытку, рассматривает карикатуру, изображенную на ней. Затем кладет монетку и, положив открытку в портфель, идет дальше.

О’Крэди подходит к министерству иностранных дел. Кивком отвечает на приветствие полисмена, стоящего при входе.

О’Крэди идет по коридорам и подходит к массивной двери приемной Керзона. Затем решительно входит.

…Ресторан отеля «Лебедь». Максимов и его две помощницы сидят за небогатым, но празднично украшенным столом. Свечи, цветы. Старый тапер наигрывает тихую мелодичную музыку, изредка поглядывая на Лялю. Максимов поднимается с бокалом в руке.

М а к с и м о в. Сегодня мы отмечаем ваш день рождения, Ляля. Вдали от родины — это грустно. Но вам возмутительно мало лет — и это радостно.

Л я л я. Господи боже мой, а вам-то сколько!

М а к с и м о в. Не перебивайте, когда говорят старшие, а начальство — тем более.

В е р а. Сейчас вы не начальство.

М а к с и м о в. Но и сейчас, и потом, и всегда я, увы, буду старше. Намного. В данный момент — более чем вдвое. И это вызывает у меня к вам обеим — но сейчас речь о вас, Ляля, — чувство острейшей зависти. Можете это записать, не шифровать и передать на весь мир клэром, то бишь открытым текстом. Все равно не скроешь. Я завидую потому, что вы, попросту говоря, увидите многое, до чего я уже, наверное, не доберусь. Многое. Разное, конечно. Однако обязательно и прекрасное. Иначе — ради чего мы тут с вами сейчас бьемся? Прекрасное, говорю я! Так что будьте, Ляля, еще долго и долго здоровы! Желаю вам этого от всего сердца.

Официант вносит пылающий торт со свечами и искрящейся палочкой бенгальского огня.

М а к с и м о в (снимает с торта визитную карточку). От хозяйки.

Л я л я (пересчитывает свечи). Но мне сегодня — двадцать пять. А тут двадцать четыре.

Максимов берет со стола горящую свечу и ставит ее в центр торта. Ляля и Вера хлопают в ладоши.

Тапер играет танцевальную музыку. Максимов приглашает Лялю на танец.

Внезапно к Вере, сидящей одиноко, подходит, пошатываясь, мужчина с трубкой, которого мы видели некогда с Мэйсоном в кабаре. Он пьян или делает вид, что пьян.

М у ж ч и н а с т р у б к о й (Вере). А вы, оказывается, в десять раз лучше, чем на фото в газете. Не составите ли мне приятную компанию?

Наклоняется к Вере, она отшатывается. И тут же рядом появляется Максимов. Он успевает заметить в дверях шпика с фотоаппаратом.

М а к с и м о в. Что вам угодно?

М у ж ч и н а с т р у б к о й. А что, разве о цене надо договариваться с вами?

М а к с и м о в (не повышая голоса). Эх, дал бы я тебе в морду, да ты же знаешь — не имею права. (Подзывает знаком официанта. Кивает на мужчину с трубкой.) Проводите в туалет. Ему плохо. А там он будет в своей тарелке.

Л я л я (Максимову). Уйдем отсюда.

М а к с и м о в. Ни в коем случае. (С улыбкой.) То были мечты, а это действительность.

Холл отеля «Лебедь». Появляется Максимов, и его сразу же обступают поджидавшие фотографы и журналисты. Максимов садится, и все располагаются вокруг него.

П е р в ы й ж у р н а л и с т. Как вы комментируете отъезд мистера О’Крэди в Лондон?

М а к с и м о в. Он ссылается на приступ печени и необходимость посоветоваться с врачом. У меня нет оснований не доверять ему.