О’К р э д и (спокойно). Вполне.

М э й с о н (несколько раздраженно). Непонятно, как это можно понять иначе?

М а к с и м о в (не обращая внимания). Это ваше предложение, разумеется, говорит о весьма гуманном отношении британского правительства к своим подданным, и иного толкования тут быть не может.

М э й с о н. Совершенно справедливо.

Это та фраза, которая и нужна Максимову. Как бы оттолкнувшись от нее, он продолжает.

М а к с и м о в. Но, как вы уже слышали, положение у нас в стране сложное. Население голодает. И приход в Петроград парохода с продовольствием и одеждой для английских граждан, в то время как советское население голодает и нуждается в одежде, несомненно вызовет большое возмущение среди широких масс. Народ, общественное мнение не поймут такого шага своего правительства.

Максимов с сокрушенным видом разводит руками и переводит взгляд с О’Крэди на Мэйсона и обратно, как бы прося их понять его точку зрения.

М а к с и м о в. Другое дело, если бы одновременно с пароходом, везущим продовольствие для англичан, пришел другой пароход, который доставил бы продовольствие или какие-либо товары для советского населения. В этом случае, я думаю, просьба вашего правительства могла бы быть удовлетворена. Советское правительство было бы готово, разумеется, затратить необходимые средства. Англичане при этом должны были бы обеспечить транспорту свободный проход через линию блокады. Вот и все.

Последние слова Максимов произносит с уверенностью, что его собеседники должны разделить с ним удовольствие от найденного выхода. В наступившей тишине слышно, как Мэйсон слегка икает.

М э й с о н. Я лучше выйду. (Встает, стараясь преодолеть икоту. К О’Крэди.) Я надеюсь, что вы тоже сейчас… (тихо икает) выйдете?

О’К р э д и (устало). Да. Идите, Мэйсон.

М э й с о н (стараясь преодолеть икоту). Боб остается?

О’К р э д и. Только чтобы записать. (Подходит к Бобу и диктует.) «Я подумаю и дам ответ в ближайшее время». Все. Идите, Боб. Подождите меня оба внизу.

Мэйсон встряхивается, и не поймешь, то ли он икнул, то ли кивнул на прощание. Во всяком случае, Максимов склонен оценить это как прощание, а потому произносит с чувством:

— Будьте здоровы!

Боб, собрав бумаги и откланявшись, выходит вслед за Мэйсоном. Максимов, словно предупреждая извинения, сочувственно говорит:

— Ничего. Это пройдет. Хотя известен случай, когда один человек икал несколько лет.

О’К р э д и. Вторым человеком, очевидно, будет Керзон. Когда я сообщу ему ваше контрпредложение.

Максимов делает знак Вере не писать. Она откладывает карандаш и с любопытством глядит на собеседников.

О’К р э д и. Не хочу скрывать, мистер Максимов, я не ожидал такого ответа.

М а к с и м о в. И я не ожидал.

О’К р э д и. Скажу прямо — вы мне симпатичны.

М а к с и м о в. И вы мне.

О’К р э д и. Но такого… (Ищет слова.)

М а к с и м о в. Нахальства — вы хотите сказать? Продолжайте, не стесняйтесь.

О’К р э д и. Но такого… (Крутит головой.) Я еще не видывал. (Вынимает из портфеля букетик цветов.) Мисс Вера, я хотел подарить это вам, но… (Отдает букетик Максимову.)

М а к с и м о в. Спасибо. (Берет.) Вы позволите мне передать его Вере?

О’К р э д и. Разумеется. (После паузы с легкой издевкой.) Мда. Трудное дело — революция. Я-то понимаю ваше бедственное положение. Но как разжалобить Керзона?

М а к с и м о в. Керзона — не знаю. А вот Ллойд Джорджа — берусь. У вас сейчас экономический кризис. Это все знают. Вам нужен рынок сбыта. Могу предложить. Феноменальной емкости.

О’К р э д и (иронически). Уж не ваш ли?

М а к с и м о в. Угадали.

О’К р э д и. А чем будете платить? Керенками? Дензнаками?

М а к с и м о в. Не беспокойтесь, золотом. (Передает пакет.) Тут наши конкретные предложения. Устраивает?

О’К р э д и. Теперь хоть есть с чем поехать в Лондон.

М а к с и м о в. И еще. Спросите их там, не согласятся ли они нам дать пять миллионов валютой. В обмен на золото, разумеется.

О’К р э д и. Всего-навсего пять миллионов? Кажется, я тоже сейчас начну икать.