Шрифт:
Ко мне подлетает Рома, весь в крови и разодранной одежде.
— Малыха. — он трогает меня за лицо, всматривается в мои глаза, укутывает меня в плед, непонятно откуда-то взявшийся, и поднимает на руки, прижимает к своей груди, а я утыкаюсь ему в шею и вдыхаю такой знакомый и ставшим родным запах. Друзья, они пришли меня спасти! Вот только они, а не Глеб. Его здесь не оказалось. Ему не до меня. — Мира, открой глазки, ради Глеба!
Нет! Мотыляю головой, не даю свое согласие.
— Ради меня, Лизы!
— Только если ради вас! — тихо и ослаблено говорю.
— Они что-нибудь сделали тебе? — ха, много чего и не только они, но я понимаю, что он имеет ввиду.
— Нет, не успели.
— Блять! Малыха прости нас! Прости что не уберегли! Мы все исправим, Глеб скоро подъедет, он… его кое какие обстоятельства задержали. — знаю я, какие.
— НЕТ! НЕТ! НЕ ХОЧУ ЕГО ВИДЕТЬ! ПОЖАЛУЙСТА, ТОЛЬКО НЕ ОН! — еще его, я не выдержу сегодня, ни завтра, ни вообще никогда. Начинаю истерично рыдать в голос.
— Тшшш, хорошо-хорошо, успокойся, его не будет, поняла?
— С-спасибо. — шепчу.
— Что у тебя болит? Тебя что ни будь сейчас беспокоит? Потерпи, скоро доктор тебя осмотрит. — и я опять понимаю, что он имеет ввиду.
— Душа… — как оказалось, она может кровоточить куда сильнее и больнее чем физическая составляющая наша часть. Наступила спасительная темнота, где не было никого и ничего. Где не болело ни сердце, ни душа, ни тело и я захотела остаться здесь навсегда.
Глава 24.
Глеб
Эта бессмысленная командировка морально меня вымотала. Есть стойкое ощущение, точнее я уверен, что возникшие неприятности высосаны из пальца, что все подстроено. Вместо того, чтобы быть рядом со своей девочкой, любить ее и радовать, и наконец поставить метку, я просиживаю штаны здесь и наяриваю кулаком по утрам и вечерам, ведь мысли об измени у меня даже не возникает, наоборот, чувствую только отторжение и брезгливость.
Самолет заходит на посадку, в предвкушении скорой встречи и безумных выходных — не могу усидеть на месте, так хочется скорее прикоснуться, обнять и поцеловать малышку. Сейчас запрыгну в тачку, которую предусмотрительно оставил на охраняемой стоянке при аэропорте, рвану к своей паре и сразу повезу ее в уютный домик, в котором нас никто не побеспокоит, где я буду любить ее часы на пролет.
Получаю багаж и направляюсь к выходу, около которого меня ожидало четыре оборотня из охраны отца. Интересно и неожиданно.
— Добрый день, Глеб Тимурович. Нам приказано доставить вас домой незамедлительно. Любой ценой…
— Привет Юра. Я, наверное, должен сказать, что мне абсолютно похрен что нужно моему папочке, можешь ему так и передать, а сейчас мне нужно ехать. — последние слова я уже процедил сквозь зубы, сказанное Юрой меня распалило за секунду. Отец переходит границы.
Я много думал, как я могу оградить близких мне людей от него и на ум приходит только одно…
Но внутри меня где-то глубоко все же еще тлеет огонек надежды…
И у меня все равно пока нет никакого подтверждения и доказательств, что мой отец устроил семнадцать лет назад.
Людей, которые могут дать мне ответы не так-то и много и половина из них «поисчезали», но я вернулся и надеюсь, что смогу их застать теперь.
От отца я вряд ли добьюсь хоть чего-то, но мне надо узнать, как именно он причастен к тому, что я лишился истинной, а в том, что он причастен я почти уверен.
В первую очередь мне нужно будет посетить того психолога и поговорить с Мариной. Надеюсь, они оба уже вернулись.
— Извините, мне очень жаль, — тихо и опасливо пробормотал оборотень, — работаем, — уже громче для остальных.
Двое других схватили меня за руки, а четвёртый всадил мне иглу в шею и ввел раствор, который меня моментально вывел из строя.
ФАК!
Волчий аконит. Доза не смертельная, идеально рассчитанная под меня, чтобы ослабить и я отключился.
Глаза открыл я уже в той злосчастной клетке в подвале нашего дома, в которую меня так часто запихивал отец в детстве, морил голодом и избивал — это было наказанием.