Дошла до своей прежней спальни и резко распахнула дверь под предупреждающий выкрик стражника. Аксель рукой показал, что все нормально, и тот пошёл от комнаты к лестнице.

— Сани? — окликнул остановившуюся у окна девушку.

— Дети? — она скептически приподняла бровь и развернулась, — дети? Серьёзно, Аксель? — внутри все раздирало в клочья, но голос оставался пока ещё ровным, — что ещё мне нужно узнать? А может я УЖЕ беременна? — сделала круглые глаза и прижала ладошку ко рту, — а? АКСЕЛЬ?!!

— Сани, — предупредил её мужчина, становясь после последних слов грозовой тучей.

— Что, Сани?! — сорвало все предохранители и она уже орала на него, — какие, нахрен, дети?!! А?! А меня предупредить?! А со мной обсудить?! Дети е* твою мать!!! Я не готова сейчас к детям!!! Мы только два месяца назад похоронили трехмесячную…

Тираду прервал всхлип и вся боль той утраты поднялась в душе, сжимая горло. Какие дети, ну е-мое. Для неё с ними был связан только страх — выживут или нет.

Аксель порывисто её обнял, как только увидел первую покатившуюся как щеке слезинку.

— Прости, Сани, прости пожалуйста… Я не знал… — шептал над её макушкой, сжимая в своих руках.

— А как же моя учёба, Аксель? — она подняла голову и чуть оттолкнулась от него.

Напрягшееся под рукой тело говорило лучше любых слов.

— Ты вообще собирался отпускать меня на учёбу? — вышло жалко, голос сел, а сердце бухало где-то в животе.

— У нас здесь тоже учат всему необходимому, — он смотрел сверху вниз. Как палач. Верша свое собственное правосудие.

Сания упала бы, если бы её не держали.

— А-аксе-ель, — неверяще протянула она, — дело же не в том, что мне нужно проучиться, а…

Черт. Он все решил за неё. Все! Оттолкнула его и мужчина не стал сопротивляться. Отпустил.

— Что ещё мне нужно знать? — подняла на него холодные пустые глаза.

— Сани, — он присел на кровать и потёр лицо ладонями. Как все сложно, — давай обсудим все. Как я вернусь.

— АКСЕЛЬ!!! — разнеслось громогласное по всему дому. Мужчина дернулся и встал. С сожалением посмотрел на девушку.

— Мне нужно уходить. Уже три дня у границ ходят одичалые, сегодня напали на небольшой двор и…

Он замолчал. Сания не смотрела на него и сейчас больше напоминала статую, чем живого человека. Сердце сжалось. Он так не хотел… Все почему-то полетело в тартарары.

— Сани, милая моя, — обнял её, неподвижную, — мы все обязательно решим, обещаю, — перебирал волосы, впитывая запах, — выйди меня проводить. Пожалуйста, — попросил он, чуть присев, чтобы оказаться с ней на одном уровне и поймать взгляд.

Шумно выдохнул, понимая, что все сейчас бесполезно. Она не слышит, не видит его, игнорирует, жаждет, чтобы он ушёл. И под очередной рык отца на весь дом вышел из комнаты.

То, что осталась одна, девушка заметила не сразу. Качнулась вперёд и подошла к небольшому окну-бойнице в коридоре, из которого было видно крыльцо. Там собралось много народу. Мужчины снаряжались, одевали на ходу перчатки без пальцев и, возбужденные предстоящей бойней, кидали друг другу шуточки. Женщины стояли на крыльце и прощались, обнимали, целовали своих мужей и отдавали им свои платки, браслеты или кулоны на цепочке. Чтобы помнили. Чтобы вернулись. Акселя со сведенными на переносице бровями провожала одна из девиц, кажется, он с ней разговаривал в оранжерее. Девушка застегнула на его запястье браслет и плавно шагнула назад. Он принял. Принял! Почему-то этот факт больно резанул по сердцу.

— Не спустишься? — проскрипело рядом, но Сания даже не испугалась. На это не было никаких сил.

— Нет.

Бабушка Ке вздохнула.

— Непросто вам. Два таких разных мира. Но ты нужна ему.

Сани поборола раздражение и желание ответить колкостью.

— Я читала, что когда встречаются два мира, то происходит взрыв. Вы уверены, что оно вам нужно?

И отошла от окна как раз в тот момент, когда туда посмотрел Аксель, словно почувствовав её взгляд. Но через прозрачное стекло ему махнула только бабушка.

Ночь была бессонной, мучительной, полной вязких мыслей, крутящихся по кругу, без единого проблеска света. У неё было четыре выхода: поговорить с правителем и уломать вернуть её домой. Поговорить с Акселем, и, если не получится — взять передатчик и созвониться с Рэмом. Он наверняка что-нибудь придумает. И последнее — набраться сил и обжиться здесь максимально быстро и настолько, чтобы однажды уйти самой.

Наступающие два дня чувствовплись как глоток свежего воздуха. Включилось привычное ощущение, что все зависит только от тебя самого и решает сейчас все она сама, хоть и весьма условно. Тем не менее, это давало чувство некоей свободы.