Архивные документы МИД Франции свидетельствуют, что в ходе подготовки похода крейсера «Аскольд» рассматривался вопрос о совместной миссии в Залив военных кораблей России и Франции. Русские информировали меня о том, сообщал в Париж французский посол в России, что крейсер «Аскольд», направляющийся в Персидский залив, «мог бы повстречаться там, в ноябре, с одним из наших военных кораблей» (81).

Предложение Санкт-Петербурга о совместных, российско-французских, походах военных кораблей диктовалось целым рядом соображений практического порядка. И в первую очередь желанием Морского министерства России получить разрешение Парижа на пользование кораблями русского военного флота французским угольным складом в Маскате. Забегая вперед, заметим, что получить такое разрешение, несмотря на множество связанных с ним перипетий, России все же удалось, но только в сентябре 1903 года. Российское посольство в Париже было официально уведомлено (нотой МИД Франции) о том, что уголь русским военным кораблям, «в случае надобности», отпускаться со склада в Маскате будет, но «не более одной трети имеющегося там в наличии». При этом подчеркивалось, что Морское министерство Франции никак не может связывать себя обязательством отпускать уголь «во всякое по требованию России время, имея в виду надобности по снабжению им своих собственных судов».

Совместный поход в Персидский залив российского и французского военных кораблей состоялся в феврале — марте 1903 г. — в составе русского крейсера 2-й категории «Боярин», во главе с капитаном II ранга В. Сарычевым, и французского крейсера «Инферне». Цель похода заключалась в том, чтобы продемонстрировать в Персидском заливе «морские силы двух дружественных наций» и «наличие у них в этом районе интересов».

Подготовка к походу началась еще в феврале 1902 года. Министр иностранных дел России, сообщал в Париж французский посол в Санкт-Петербурге (19 февраля 1902 г.), срочно пригласил меня для беседы «по поводу плана совместного посещения вод Персидского залива русской и французской эскадрами». Он попросил оперативно, насколько можно, проинформировать его относительно «количества и категории судов», которые могла бы «выделить Франция для данной экспедиции» (82).

Документ этот — чрезвычайно интересен. Он свидетельствуют, что масштабы «проектного эскиза похода» были грандиозными — планировалась военно-дипломатическая миссия в Персидский залив, к берегам Аравии, двух эскадр крупных мировых держав. Таким ходом российская дипломатия имела в виду «резко склонить чашу весов» симпатий населения Прибрежной Аравии, завоеванных уже к тому времени Россией, в том числе экипажами «Гиляка», «Варяга», «Аскольда», а также российскими дипломатами, купцами и учеными-путешественниками, в сторону Российской империи.

Заинтересованности в упрочении позиций России в Персидском заливе у Франции, конечно же, не было. В Санкт-Петербурге понимали это, и на обеспокоенность Парижа в связи с возможными крупными для России дивидендами политико-дипломатического характера от совместного похода к берегам «Острова арабов» военно-морских эскадр реагировали гибко. Главным для российской дипломатии было то, чтобы идею о совместном военно-морском походе, «неважно в каком формате», но реализовать.

В появившемся вскоре первом «рабочем варианте» похода речь уже шла не об эскадрах, а о двух отрядах кораблей. «Довожу до Вашего сведения, — писал министру морского флота мининдел Франции (28 февраля 1902 г.), — что российское правительство, как нам стало известно, отдало приказ трем военным судам... оставаться в Индийском океане и ожидать дальнейших указаний в виду посещения Персидского залива» (83).

Архивные документы свидетельствуют, что после взвешивания всех «за» и «против» Франция намеревалась послать в Персидский залив два крейсера — «Шослу-Собаль» и «Катиналь» (84). Местом встречи русских и французских кораблей должен был стать Маскат.

В случае Вашего согласия с моими соображениями относительно названных выше судов, сообщал министр морского флота Франции в письме французскому министру иностранных дел (11 марта 1902 г.), мною будут отданы соответствующие распоряжения.

Вопрос о совместном походе кораблей был, видимо, к тому времени согласован окончательно. В докладной записке МИД Франции от 16 марта 1902 г. упоминалось даже об указаниях французскому консулу в Маскате «насчет организации приема в честь офицеров французского и российского кораблей, и выделения на эти цели 1,5 тысяч франков» (85).

Вместе с тем, когда российская сторона поинтересовалась возможностью загрузки русских военных судов, направлявшихся в Персидский залив для совместного похода, углем с французского склада в Маскате, в контактах Санкт-Петербурга с Парижем образовалась многозначительная, по выражению российских военных, дипломатическая пауза (86). Устранить ее удалось только к концу 1902 г. Именно в это время в переписке МИД Франции со своим посольством в Санкт-Петербурге, а также в документах Министерства морского флота Франции вновь стала фигурировать тема о «совместной с русскими акции военной дипломатии в Персидском заливе» (87).

Однако речь теперь уже шла даже не об отряде кораблей, и тем более не об эскадре, а только об одном судне — о крейсере «Инфер-не». «Правительство Его Императорского Величества, — сообщал в Париж французский посол в России (18 ноября 1902 г.), — хотело бы знать, не намерено ли французское правительство отдать распоряжение одному из своих военных судов присоединиться к крейсеру «Боярин» для совместных заходов в порты Персидского залива. От нас, — подчеркивал посол, — ждут краткого и безотлагательного ответа» (88).

И такой ответ поступил, но только в январе 1903 г. «В ответ на Ваше письмо от 8 января, — писал министру иностранных дел Франции министр морского флота, — ... имею честь сообщить, что я назначил крейсер «Инферне» для совместного с русским военным судном «Боярин» похода в Персидский залив...» (89). Планировалось, что корабли встретятся в Джибути, где и будут согласованы все детали их совместной экспедиции (90). Руководство ее вменялось в обязанность старшего по званию — командира французского крейсера «Инферне» (91).