«За последние годы, — писал он, — благодаря совместным усилиям министерств иностранных дел и финансов, налажены ... торговые отношения между Россией и побережьем Персидского залива. Русское общество пароходства и торговли установило шесть ежегодных рейсов в местные порты; русские товары проникают... в глубь Аравии. Словом, русская торговля там приобретает себе прочное основание, и обещает с каждым годом все более развиваться» (108).

Существенную роль в плане укрепления престижа России в зоне Персидского залива сыграло, по мнению В.Н. Ламздорфа, Морское ведомство, направлявшее «военные суда для посещения портов Залива с целью дать прибрежному населению понятие о мощи России и подорвать укоренившееся в нем преувеличенное представление о могуществе Англии» (109).

В пользу дальнейшего продвижения интересов России в Аравии, отмечает граф Ламзддорф, выступает и Главное управление мореплавания и портов. В отчете, подготовленном им по распоряжению российского правительства (февраль 1904 г.), проводится мысль о своевременности создания в Маскате угольного склада — для «обеспечения надобностей пароходов торгового флота и военных кораблей» (110).

Находясь в таком «важном стратегическом пункте как Маскат», полагал граф Ламздорф, российский консул мог бы, отстаивая интересы России, оказывать, таким образом, и «нравственную поддержку» султану. И сдерживать тем самым «своевольные притязания англичан». Их «беспрепятственное хозяйничанье» в Персидском заливе, подчеркивал В.Н.Ламздорф, конечно же, «отзывается и на политической судьбе» Маската, и обоих, соседних с Маскатом, побережий Персидского залива(111).

Соображения В.Н.Ламздорфа относительно возможности политико-дипломатического «утверждения Государства Российского в Маскате», посол в Константинополе И.А.Зиновьев, курировавший в то время деятельность российских дипломатических миссий в зоне Персидского залива, разделял. Вместе с тем к идее графа Ламздорфа насчет «российского противовеса» сложившемуся к тому времени в регионе мощному политическому влиянию Англии относился критически. Указывал, в частности, на не прошедшие бесследно «продолжительные связи султана с англичанами». Отмечал готовность Лондона оказать ему «помощь и покровительство» (в чем султан тогда, заметим, крайне нуждался). Притом в решении острых и деликатных для него, как правителя, вопросах. В то время, действительно, только англичане могли реально помочь султану как в его усилиях по «обеспечению безопасности своих владений от посягательств на них ваххабитов, пытавшихся распространить свое влияние на всю Аравию», так и в плане «поддержания ... власти султана среди племен Омана».

В складывавшихся тогда в регионе условиях претворение в жизнь идеи о создании в Маскате равного Англии «противовеса влияния» в лице России И.А.Зиновьев считал делом маловероятным (112). Мы просто «не в состоянии будем, — писал он, — восполнить все те выгоды, которые султан извлекает ныне из тесных сношений с Англией». Если бы даже мы и могли сделать это, отмечал посол, то в таком случае «англичане не поколебались бы, конечно, принять более решительные меры в видах закрепления своего влияния в Маскате...» (113).

«Еще менее благоприятных для нас результатов, — полагал И.А.Зиновьев, — можно ожидать от попытки вступить в сношения с арабскими племенами, населяющими побережье на юго-востоке от Омана, а именно «Берег пиратов». Шейхи этих племен связаны с Англией договором 1892 г., в силу коего они обязались не входить в сношения с другими державами, кроме Англии, не допускать к себе их агентов и не уступать никакой части своих владений никому, кроме Англии. Засим, — продолжал И.А.Зиновьев, — остаются Кувейт и Бахрейн, где влияние Англии равным образом ... уже присутствует.

Одним словом, — резюмирует посол, — все Аравийское побережье Персидского залива представляется мне пока почвой весьма малоудобной для политического соперничества нашего с Англией. Соперничество это неизменно приведет нас к ... отрицательным результатам; ...ввиду этого я полагаю, что наше консульство в Маскате может иметь значение лишь с точки зрения наблюдения за деятельностью англичан и покровительства нашей торговле...

Россия не связана с Маскатом никакими договорами, и на маскатского султана нельзя смотреть как на самостоятельного государя... Наша попытка утвердить в этом городе консульство будет, без всякого сомнения, встречена англичанами с предубеждением... Необходимо поэтому позаботиться, чтобы... обеспечить нашему консулу такой прием, который не поставил бы его на первых порах в неловкое положение» (114).

И.А. Зиновьев, как видим, разделял точку зрения графа Ламздорфа насчет «полезности наличия российского консула в Маскате». Вместе с тем считал, что в практическом плане реализовать «такой замысел» непросто. Высказывал мнение, что в случае успеха акцент в работе консула должен быть сделан на «наблюдательном характере его деятельности», на исключительно консульском формате работы представительства — с упором на действия по защите и продвижению торгово-экономических интересов России. Отстаивал целесообразность «поэтапного продвижения России в Маскат» и рациональности действовать там вначале через Францию, «поручив защиту интересов России в Маскате французскому консулу» (115). Соображения И. А. Зиновьева в МИД Российской империи сочли обоснованными.

В 1873 г., к слову, султану Маската, как следует из документов Архива внешней политики Российской империи, было назначено «ежегодное пособие английского правительства в размере 9 тыс. фунтов стерлингов».

Ознакомление с архивными материалами, в том числе с копиями документов МИД Франции, хранящимися в отделении исторических документов Культурного фонда Абу-Даби, дает основания для выдвижения гипотезы о том, что впервые, в практическом плане, возможность «политико-дипломатического утверждения России в Маскате» зондировалась Санкт-Петербургом в 1901 г. Пионером российской политико-дипломатической разведки в Омане можно считать В.Леонтьева, брата дипломатического представителя России в Абиссинии. В марте 1901 г. он в этих целях специально посетил Маскат по пути в Джибути (116). Из донесения в Париж французского консула в Маскате следует, что во время своего пребывания в Маскате В.Леонтьев «проявлял повышенный интерес к персоне султана», старался понять «насколько реальны возможности России в плане налаживания с султаном политического диалога». Неоднократно встречался и подолгу разговаривал с ним с глазу на глаз (интересный штрих, и говорит он о том, что В.Леонтьев знал арабский язык). В знак благодарности за оказанное ему гостеприимство В.Леонтьев подарил султану «богатый револьвер».